— Я не печатать! Просто так!.. Для выпускного вечера!..
— Да, да! — сочувственно сказал старик. — Это хорошо, что вы пишете, ищете, мечтаете. Без этого юности нельзя… Ищите!.. Получится, если у вас хватит терпения. Если будете очень много работать. С утра до вечера и с вечера до утра. Каждый день, каждый час. Сможете?
— Да! — горячо ответил Сережа.
Потом они еще долго говорили о стихах, размерах, рифмах, образах. Сережа с жадностью ловил каждое слово собеседника и не спрашивал, зачем нужна архитектоника.
— Видите ландыш? — показал старик на букетик в стакане, и усталые глаза помолодели. — Уловите его девственную прелесть, запах, чистоту. Сумеете раскрыть тайну цветка, у вас будет образ. Опишите хоть один день революции, новое, что родится на глазах. И чтобы, читая написанное вами, люди поднимались на борьбу, делались лучше, человечнее. До свидания, юноша милый!
Сережа навсегда запомнил эти слова, горячо пожал сухую руку старичка и, полный радостного чувства, спустился по каменным ступеням.
Было ясное утро. Его встретило на улице солнце и сотни блестящих зайчиков, которые вспыхивали в зеркальных окнах и стеклах автомобилей. Где-то в глубине пряталась мысль, что все три редакции оценили его стихи примерно одинаково, но отнеслись по-разному, а вот этот старичок с косым глазом еще сумел разглядеть какую-то искру. И сознание того, что в нем есть искра, радовало Сережу так же, как радовал солнечный день.
Стоп! Куда он идет? Надо на биржу, искать работу. А где биржа? Сережа удивился, когда над домами показались вздыбленные кони Большого театра, а через минуту он подошел к знакомому скверу, где был вчера вечером.
Но ему пришлось удивиться еще больше. По аллее шел Лойко с обнаженной головой и перекинутым через руку плащом.
— Аркадий Вениаминович! — закричал Сережа и чуть не попал под машину.
— Зорин, Сережа!.. — изумился Лойко, крупно шагнул навстречу и долго не отпускал Сережину руку.
Они сели на скамью возле фонтана. Сереже показалось, что на площадь к Большому театру пришло тепло Абанера, ласка и уют родного дома.
— Ну, как вы? — спросил учитель. — Одобрили ваши стихи? По глазам вижу — одобрили.
— Нет, раскритиковали! — засмеялся Сережа. — Но я все равно… Все равно доволен.
И неожиданно для себя рассказал, как его встретили ребята в «ЖКМ», как высек консультант толстого журнала, что сказал старик, которому он так благодарен.
— И куда вы теперь?
— Работать! Хоть землю копать, хоть дрова пилить.
Аркадий Вениаминович задумался.
— Все это можно. И дрова и землю. Я тоже одно время плел корзины. А Бородин пришел и сказал — для людей невыгодно, если я буду корзины плести. Вот и я вам скажу, невыгодно для людей, если станете дрова пилить. А кто за вас детей учить будет?
Сережа порывисто поднялся.
— Так разве я?..
Глаза Лойки мягко улыбнулись.
— Вот если бы несколько лет назад мне кто-нибудь сказал, что я буду работать в школе имени Коммунистического Интернационала и добровольно останусь в Абанере, я бы назвал такого человека сумасшедшим… — Лойко доверчиво посмотрел на юношу. — Я здесь по делу брата… Помните, Сережа, письмо, с которым я пришел к Бородину? Евграф Васильевич был прав. Мой брат арестован. Его будут; судить здесь, в Москве…
Лицо учителя сделалось серым, он, как в былые времена, опустил голову.
Сережа понял, об этом спрашивать не надо.
— А что в городке? Все наши разъехались?
— Да, да… — очнулся Аркадий Вениаминович. — Почти все. Рая воспитателем в детском саду работает, а Назар Назарович так и не появлялся. Фима домик Евникии школе отдала, там библиотеку размещают.
Они долго сидели в садике, не замечая шума города, потока людей и бесстрашных голубей, которые разгуливали под ногами. Воспоминания о школе и Абанере были неистощимы, как струи фонтана, журчавшего рядом. А на прощанье Аркадий Вениаминович снова сказал Сереже:
— Так подумаете о школе?
Юноша неопределенно пожал плечами. Ловко улыбнулся и будто между прочим прибавил:
— Я на минуту заходил в Наркомпрос. Там в Сибирь учителей вербуют. Пожалуй, вас возьмут. Если домой не собираетесь… — И, стесняясь, вынул бумажник. — Вы, наверно, истратились в дороге? Возьмите двадцать рублей… Потом когда-нибудь…
— Нет! Нет! — замахал руками юноша. — Деньги у меня есть!
Он глядел вслед учителю, пока тот не затерялся в толпе. Сереже опять показалось, будто он в Абанере. Он постоял еще немного, подошел к справочному бюро и спросил, как пройти в Наркомпрос.
Женщина с задумчивыми глазами встретила его сдержанно.