— Ну здравствуй, — сказал Роджо Пикслер.
Глава 56
Рука в огне
— Вверх! — закричала Императрица привратнику и его команде. — Быстро, быстро! Они собираются уничтожить руку!
Привратник, мистер Громадиан, торопился встретить Императрицу у широкого трапа, который автоматически занимал нужное положение. С воздуха она сошла прямо на трап. Но при первом же взгляде на нее привратник стер с лица приветственную улыбку. Прежде, чем он успел вымолвить хоть слово, она проговорила:
— Пошли туда своих солдат, Громадиан. Немедленно!
— Да, госпожа. — И он закричал капитану стражи:
— Ты слышал приказ, Кожедёр!
Капитан Кожедёр, огромный черепоглав в форме, которая едва сходилась на его шестируком теле, был тут как тут.
— Так точно, сэр!
Несколькими резкими командами он вызвал к себе троих заплаточников и прыгнул в Подъемный Луч. За ним последовали его солдаты.
— Кто нападает? — спросил Громадиан.
— Повстанцы! Радикалы! Они собираются сломать трон! Я хочу видеть их живыми, Громадиан. Хочу лично добиться от них правды.
— Я уверен в способностях капитана Кожедёра, госпожа. Он знает…
С земли донеслось мягкое бум, и в основании руки возник яркий желтоватый свет.
— Будь они прокляты! — вскрикнула Императрица. — Я не хочу потерять и его!
Громадиан не знал, что она имеет в виду, но отлично помнил о мудрости молчания. Кроме того, Императрица не нуждалась в его словах. С точки зрения уважительного привратника, Императрица находилась на грани безумия. Хотя ее голова была направлена вниз, к земле, глаза метались туда-сюда, не вглядываясь в расстилавшийся под кораблем вид. Впрочем, если она испытывала к руке, на которой так часто выезжала, какую-то привязанность, неудивительно, что ей не хотелось на нее смотреть. Громадиан отвернулся и не понимал, что Императрица отдает ему приказ, пока ее слова не начали хлестать его по лицу, словно удары колючей ветвью.
— Подними ее! — кричала она.
— На корабль? — спросил привратник, устрашенный такой идеей.
— Да! Конечно на корабль! Живо! Ты понимаешь, что тебе говорят, кретин? Если он умрет, умрешь и ты! Сгоришь, как горит он!
— Госпожа, нет…
— Тогда спаси его, идиот!
В мгновение ока привратник ударил кулаком по большой желтой кнопке, и по всему кораблю разнеслись панические звуки тревожного сигнала. Громадиан начал отдавать четкие команды.
— Все пожарные — к подъемному модулю. У нассрочная задача! — Затем он крикнул Кожедёру:
— Потуши огонь, как можешь, Кожедёр! Слышишь меня?
Кожедёр закричал что-то в ответ, но из-за треска огня его не было слышно.
— ПОДНИМИ ЕГО НАВЕРХ! — вновь потребовала Императрица. — Ты понял мой приказ, Громадиан?
— Понял, госпожа, — ответил привратник. — Ваш… э… он уже на пути сюда, госпожа.
Двигатели Бурехода работали вовсю, подавая энергию в Подъемный Луч, который втягивал горящую руку с земли в недра Бурехода. Рука, вращавшаяся внутри луча, распространяла вонючие волны гари. Включенная Громадианом тревога быстро принесла свои плоды. Заплаточники подключили насосы и направили многочисленные шланги на огромный горящий трон.
— Лей воду! — закричал Громадиан.
Только он это сказал, как шланги раздулись, и из их носов вырвалась вспененная вода. Послышалось резкое шипение, и в Подъемном Луче возникли облака пара — огонь угасал. Когда рука оказалась внутри корабля, привратник приказал закрыть отверстие и выключить луч, позволив пожарным точнее сосредоточить шланги на руке. Пламя быстро стихло. Но повреждение, нанесенное трону, оказалось катастрофическим. Огонь настолько его ослабил, что он едва мог стоять на кончиках пальцев. Словно большой младенец, рука покачивалась под струями воды.
— Хватит! — закричала Бабуля Ветошь. — Ты меня слышишь, Громадиан?
— Есть, госпожа, — ответил привратник.
Воду перекрыли. Потоки стали меньше и вскоре полностью иссякли. Даже без бьющейся о нее воды руке было трудно удерживать вертикальное положение. Ее мертвая плоть шла пузырями, а в некоторых местах обгорела полностью, до почерневшей кости.
— Оставьте нас, — тихо сказала Матриарх.
Привратнику не нравилась мысль о том, чтобы оставить Матриарха в столь непредсказуемой компании.
— Может, мне остаться у дверей?
— Вон! — крикнула она. Затем добавила тихим голосом:
— Я не хочу, чтобы на него смотрели, когда он так страдает. Ясно?