— Распространяется.
— Да.
— Мы должны туда добраться и все увидеть сами, — сказал Хват.
— Ты слишком благоразумен, Джон. Не делай этого. Все веселье нам испортишь, — с насмешкой сказал Джон Соня.
— Мы не можем никуда пойти, пока не найдем Эдди, — ответил Филей.
— Я его вижу! — воскликнул Джон Губошлеп. — Он разыгрывает сцену из «Миффита освобожденного».
— Откуда ты знаешь, что это «Миффит»?
— Он стоит в ведре.
— О-о, — хором сказали братья.
Абаратараба начинала работать. Хотя между камнем, где сидела Кэнди, и местом, где спорили братья Джоны, находилось почти две сотни человек, Кэнди довольно ясно слышала их разговор. Слышала она и то, как Эдди произносил монолог из «Миффита освобожденного»:
Если бы она ясно слышала эти голоса, несмотря на разделяющее их пространство и наполнявших его людей, это было бы уже замечательно. Но здесь крылось нечто большее. Гораздо большее. С невероятной ясностью она слышала голоса всех людей, сидевших между ними. Ей не только удавалось расслышать их разговоры так, словно она стояла рядом, но и различить каждый отдельный голос, будто ее сознание превратилось в толпу внимательных Кэнди, уделяя часть себя каждому говорившему — ему и только ему одному.
Кроме многочисленных слушающих «я» была еще одна Кэнди, которая слышала их всех, различая в словах модель, и мягко, как ветер, своими порывами лепивший облако, двигала каждого из них туда, куда ей требовалось, а они о ее существовании не знали.
Занималась она этим не одна. Шалопуто, уже создававшему с ней глиф, она дала задание руководить Газзой, Бетти и Джонами, а Зефарио Тлена оставила подле себя. Он мог оказаться их лучшим союзником или же настоящей обузой. Но Кэнди распространяла видение, которое Тлен довольно отчетливо наблюдал прежде, чем она отошла от скалы. Они работали вместе, создавая глиф достаточно большой, чтобы он сумел увезти их прочь из этого места смерти раньше, чем появится корабль Бабули Ветоши. Для сомнений или слабости времени не было. Подобно всем конструкциям, глиф для беглецов мог быть настолько сильным, насколько силен был его слабейший создатель. Кэнди должна была зарядить энергией этих печальных, сломленных людей, показать им, что есть жизнь и после Полуночи.
В качестве пробного камня она отдавала им часть Абаратарабы, чтобы они смогли держаться за то видение, которым она делилась.
Но даже имея часть силы Абаратарабы, им было сложно не поддаться отчаянию. Повсюду, куда Кэнди направляла свое внимание, она слышала одно и то же — предположение, почему лагерь построили именно здесь. Дело не в том, что Императрица хотела скрыть свои жестокости за горой Галигали. Все было гораздо хуже. В трех четвертях мили от лагеря находился Край Мира. Воды моря Изабеллы переливались через край Абарата и падали в Забвение. Туда, в эти бурлящие воды, а затем через край, в Пустоту, отправятся все убитые враги Бабули Ветоши и унесутся морскими водами в молчаливую Бездну.
Здесь заканчивались карты Абарата. За этим краем не было ничего известного. В тусклом поднебесье отсутствовали другие миры. Ни солнц, ни лун.
Даже Кэнди не могла полностью избавиться от силы этого образа, от понимания того, что если она не сумеет сделать глиф, ее тело отправится прочь вместе с телами тех, кто будет здесь убит, и все, что она видела в реальности или во сне, отправится вместе с ней вниз, в беспощадную пустоту, и навсегда исчезнет.
Все должно сработать. Только так она обязана думать.
И у нее была причина надеяться: робкая воздушная дрожь заклинаний, когда ее видение побега коснулось первых людей, с крошечной, но значимой поддержкой их сил фрагментом Абаратарабы, превратилась в знаки над головой тех, кто пробудил их к жизни. Она пустила свою мысль к ближайшему знаку, откуда та зачерпнула силы и двинулась к следующему; переходя от одного знака к другому, видение становилось яснее и четче, соединяя людей друг с другом. Путь ее первой мысли был теперь установлен и больше в ней не нуждался, питаясь идеями тех, кто уже встретился на ее пути.
Она обернулась и послала вторую мысль, на этот раз к кораблю, на создание которого ее вдохновили видение и страсть, выстроенному из сочетания двух видов магии. Одна была древней и внешней. Она коренилась в сущности вещей: была ли вещь красной, синей или золотой? Была ли это земля, небеса или вода? Была ли она живой, мертвой или чем-то средним, ожидая определения? Такой являлась изначальная сила Абаратарабы. Вторая магия коренилась в безграничных особенностях живых существ, несших свои надежды, сомнения и ярость в топку, где возникал корабль их спасения.