— Папа, нет!
Слова вырвались из нее так внезапно и были такими громкими, что Ведьма на мгновение замешкалась.
Этого оказалось достаточно. Магия Зефарио достигла своей цели, прошла сквозь пол в правую руку Кэнди, и в ее голове возник абсурдный образ яркой птицы, запертой в этом смертоносном корабле. Образ предстал перед ней всего на секунду. Затем цвета слились в единый изысканный перелив, и она почувствовала легкость этого перелива и собственного тела.
Кэнди видела, как к ней тянется железная рука Бабули Ветоши. Но видение было кратким. Ее взгляд быстро сместился туда, куда уже перенеслось ее тело, и Ведьма ухватилась за место, где Кэнди стояла всего секунду назад. Она успела увидеть ярость Матриарха: ее серое лицо становилось все бледнее, а черные зрачки расширялись, уничтожая последние мазки белого в ее глазах.
Она вновь проиграла. Кэнди исчезла. Хотя фрагмент Абаратарабы был мал, его хватило, чтобы изменить путь, который вел ее внутри корабля, избавив от всего, что лежало у нее на пути — потолки и полы, существа и грузы расступались, как дым, когда к ним приближалась Кэнди.
Абаратараба вытянула ее из корабля, и на десять, одиннадцать, двенадцать секунд Кэнди повисла в воздухе в нескольких футах от днища Бурехода, который продолжал лететь навстречу своей гибели. Земля была видна сквозь решетку из многочисленных молний, выпущенных Буреходом в отчаянной попытке замедлить ход. Если бы она приземлилась в центре этого хаоса, то немедленно бы погибла.
Абаратараба удерживала ее в воздухе до тех пор, пока судно целиком не прошло над головой. Лишь тогда она опустилась на землю. И теперь, глядя на северный берег Окалины (ее зрение обострила сила, пылавшая в ее клетках), она нашла повод улыбнуться. Там находилась огромная толпа людей — она знала, что их около семи тысяч, — и все они бежали от Края Мира навстречу ей. За их спинами остатки глифа теряли последние отблески плотности, когда с него спускались оставшиеся пассажиры. Глиф сделал свою работу и теперь растворялся, возвращаясь в эфир, из которого был рожден.
Момент покоя был краток, почти сразу сменившись грохотом разрушения, сотрясшим землю, на которой Кэнди стояла. Быстро повернувшись, она успела увидеть, как Буреход вонзил свой нос в кратер, где когда-то был пик горы Галигали, а ныне зияла рваная рана, плюющаяся огнем и камнями на сотни метров вокруг.
Там корабль и остановился. В более счастливом мире все бы закончилось правильно. Злодеи сгорели бы во всепоглощающем пламени, а те, кто избежал казни, вернулись бы домой, к прежней жизни и своим любимым.
Но это не был счастливый мир.
Глава 69
На каждый нож — пять сердец
Зефарио лежал во тьме Бурехода и без страха слушал, как замедляется его пульс. Он умирал. Скоро его измученное сердце начнет пропускать удары и, наконец, стихнет полностью. И будет свет, а в этом свете он вновь увидит свою семью, чьи невинные души отправились в рай много лет назад. Он всегда представлял это место как сад — сад, где цветы никогда не увядают, а плоды не бывают червивыми. Там его любимые живут в радости, неподвластные боли и страданиям. И скоро он будет вместе с ними. Очень скоро.
Но пока он лежал во тьме, и его конец приближался, то же делал Нефаури. Он не собирался отпускать его в тихое, спокойное место, где играли его дети — по крайней мере, не совершив последнее насилие. Он начал толкать его до тех пор, пока Зефарио не перекатился на живот. Он застонал. Тонкие волокна вонзились в его спину, но на этот раз не для того, чтобы сдвинуть с места, а чтобы внедриться в его клетки в четырех или пяти местах.
Он не мог сопротивляться. В нем не осталось сил. Что значила эта последняя жестокость? Она лишь ускоряла приход смерти, наполняя его тело столь чуждым веществом. Или так ему казалось. Однако нет. Чем глубже Нефаури заполнял его плоть, тем увереннее билось его сердце. И тем быстрее он удалялся от яркого, прекрасного образа сада.
— Нет, — пробормотал он. — Отпусти меня к ним. Пожалуйста, я не хочу жить.
— Твои желания не играют для нас никакой роли, — ответил Нефаури. — Ты нужен нам живым. Поэтому ты будешь жить.
Надавив, он поднял его, и под тяжестью собственного веса Зефарио повис на шипах Нефаури: полностью обездвижив его, они появились из груди и живота с другой стороны. Он был беспомощен — марионетка, а не существо, обладающее свободной волей.