— Я сказала, ты все сделала правильно, Маратиен. А значит, так и есть. Будет и другой прилив. Я вернусь в башню вместе с тобой.
— Но что если я ошиблась?
— Тогда это будет означать, что ты совершила ошибку, которая послужит тебе уроком.
— Да, госпожа.
— Что ж, пойдем посмотрим, кто это решил зайти ко мне в гости.
Глава 22
Поворот
Когда маленькая лодка доставила Кэнди и Шалопуто в открытые воды Изабеллы, вырвавшись из лабиринта пещер под Вздором, она сразу утратила всю прежнюю самостоятельность.
— Ты случайно не знаешь, где находится остров Частного Случая? — спросил Шалопуто, смущенно глядя во всех направлениях.
Кэнди надолго задумалась. Над водой летал холодный ветерок. Она поежилась.
— Не могу сосредоточиться. Я здесь совсем одна.
Она закрыла рукой лицо. На глазах выступили слезы. И когда это случилось, они начали литься без остановки. Шалопуто сидел, держа весла и наблюдая за Кэнди. Хотя голова его была опущена, он смотрел на нее пристально и внимательно.
— Я думал, ты будешь рада от нее избавиться, — сказал он.
— Я рада, — ответила Кэнди. — По крайней мере, была рада на острове. Она злая. Но все же здесь… — она постучала указательным пальцем по лбу, — здесь только я и много места. Слишком много места.
— Все в такой же ситуации.
— Да?
— Конечно.
— Одинокие?
— Иногда очень.
— Я и не знала, что когда она уйдет, это будет так странно. Ты прав. Я чувствую то же, что и все остальные.
Она вытерла слезы тыльной стороной ладони, но как только сделала это, ее вновь охватило отчаяние, и слезы полились сами собой. Такое впечатление, будто она, Кэнди, плакала впервые в жизни, лишившись другой сущности, которая помогла бы унять грусть. Она не пыталась остановить их. Она просто плакала и говорила, захлебываясь слезами.
— Я думала, меня одной будет достаточно, чтобы заполнить всю голову. Так мне казалось сначала.
— А теперь?
— А теперь такое впечатление, будто я сижу у маленького костра посреди… посреди… — Слезы мешали ей говорить, но она все же закончила:
— Посреди огромной серой пустоты.
— А она плотная, эта пустота?
— Какая разница, — ответила она, глядя в темную воду.
Мимо лодки пропыл одинокий переливающийся волнами цвета спрут, чье тело от кончиков щупалец до макушки было не больше ее стопы.
— Может, это просто серый туман, — сказал Шалопуто. — И там не пустота. Может, в нем полно самых разных вещей, которых ты даже не видела.
Кэнди посмотрела на Шалопуто, глядевшего на нее столь пристально и с такой любовью, что она ощутила само ее присутствие, живую сущность, стремившуюся избавить ее от одиночества. Намеренно он это делал или нет, но так она чувствовала.
— Ненавижу девчонок, которые плачут по любому поводу, — сказала она, второй раз вытирая слезы. — Больше никакого рева.
— У тебя была причина, — заметил Шалопуто.
— Причина всегда найдется. Уверена, пока я доберусь до дома, случится еще куча разных гадостей.
— До дома в Иноземье? Зачем тебе туда возвращаться? Ты же говорила, что ненавидишь его.
— Там было не так уж плохо, — ответила Кэнди без особой уверенности. Затем, взглянув на море, она сказала:
— Мне здесь нравится, Шалопуто. Ничто не сделало бы меня счастливее, чем жизнь в Абарате.
— Тогда оставайся.
— Я не могу. Слишком высока цена.
— Какая цена?
— Жизни людей. Не только Соглашателя. Миссис Мунн — ее едва не убили. И множество других. Возможно, ты скажешь, что некоторые это заслужили. Каспар Захолуст. Крест-Накрест. Заплаточники на «Полыни», швеи Бабули Ветоши. Все они были бы живы, если б я осталась в Цыптауне. То, что произошло с Лагуной и ее детьми — последняя соломинка.
— А как насчет других, чью жизнь ты изменила? Что насчет людей, которые тебя любят? А я? Кэнди, что буду делать я, если ты уйдешь? Мне казалось, мы будем друзьями навек.
Кэнди вздохнула.
— Приходи в гости, — сказала она.
— Ну конечно, так меня и ждут в Цыптауне, — ответил Шалопуто. — Скорее, они меня в зоопарк посадят.
— А если с тобой что-нибудь случится здесь? Ты ведь знаешь, это возможно. Я не смогу с этим жить.
— Ничего со мной не случится, клянусь. Я буду жить вечно. Мы оба.
— И давно ты это спланировал?
— С тех пор, как мы ушли из дома Захолуста. Я тогда подумал: на кончиках пальцев этой девушки живут чудеса. Она может всё. Я был в этом убежден тогда, а сейчас убежден в этом еще больше.
— Чудеса? Нет. Я здесь не при чем. Это Боа, она тренировалась для того дня, когда, наконец, освободится.