— На какой-то глубине существует всё, Маратиен.
— Всё?
— Да. Всё, — ответила ведьма. — Возможно, он вернулся, страдая безумием бездны. — Она вытянула из своего платья одну иглу; эти иглы испускали холодные огни, которые были призваны самим святилищем Заэль Маз'ир. Она отдала иглу Маратиен. — Отнеси это генералу Аксиетте. Ты знаешь, кто она?
— Лысая, с родимым пятном.
— Верно.
— Она очень красивая, — заметила Маратиен.
— Отнеси ей это в знак того, что приказы исходят от меня.
Маратиен взяла иглу.
— Что за приказы, госпожа? — спросила девушка.
— Пусть возьмет четыре военных корабля с шестью легионами заплаточников на каждом. Пусть отправляется прямо на Пайон. Происходит слишком много всего, чтобы наш гений Пикслер ожидал нападения с моря. Когда она возьмет город, то может его уничтожить, если вдруг ей того захочется. Мне все равно. Но есть две вещи, которые она обязана сделать, и промахи исключены.
— Да, госпожа?
— Во-первых, она должна уничтожить в этом чертовом городе все огни. А во-вторых, пусть лично принесет мне головы Роджо Пикслера и мальчишки.
— Мальчишки?
— Малыша Коммексо.
— Разве он живой человек?
— Мы не узнаем этого, пока не увидим его голову, — сказала Бабуля Ветошь. — Иди. Я хочу, чтобы Коммексо погрузился во тьму через два часа.
Глава 37
Любовь и война
Бабуля Ветошь была не единственной, кто имел возможность детально наблюдать за расплодом, скрывавшим под собой Абарат. В самое сердце компании Коммексо, в ее Круглый зал, поступали сведения от бесчисленных механических шпионов, идеальных копий живых существ, начиная с крошечной тигровой вши и заканчивая гигантским рашамассом (напоминавшим помесь кита и многоножки). Их не программировали выискивать величайшие события. Но шпионов Пикслера было так много, что один из них непременно становился свидетелем трагедии или радости, если таковые были.
Однако за все эти годы, что доктор Щипцоверн — чей гений, обращенный к абаратским технологиям, отвечал за реализацию визионерских мечтаний Роджо Пикслера, — наматывал огромные круги на одном из своих антигравитационных дисков, которые несли его, куда бы он ни пожелал, не было ничего столь масштабного, как те события, которые разворачивались сейчас перед ним на экранах. Он наблюдал, как пирамиды Ксуксуса раскрылись, потрясенный, хотя никогда бы этого не признал, силой запрятанных там двигателей. Но это открытие было лишь первым действием спектакля. За ним последовало нечто еще более невероятное: излияние жизненных форм, которых Щипцоверн никогда не видел, которые были скрыты в гробницах, а теперь, словно шесть черных рек, текли к небесам, где сливались в единое море тьмы, затмевая созвездия над Ксуксусом и направляясь оттуда во все стороны: на восток к Балаганиуму, на юг к Гномону, на запад к Вздору, и на север к острову Пайон, где, разумеется, стоял город Коммексо.
Несколько минут Щипцоверн наблюдал за этим, пытаясь разобраться, что же он видит, а потом подозвал ассистентку Каттаз.
— Как себя чувствует мистер Пикслер? — спросил он.
— Я только что от него, — ответила Каттаз. — Он говорит, что после «проблемы» чувствует себя хорошо. Так он это назвал, сэр. Небольшая проблема с батискафом.
Щипцоверн покачал головой.
— Воистину этот человек бесстрашен. Мы едва его не потеряли. — Он вновь взглянул на ширящуюся тьму. — Я собираюсь сообщить ему об этом… об этом явлении. Я был хотел, чтобы мистер Пикслер увидел его своими глазами, когда почувствует себя лучше. Скажи ему, что у нас есть срочная проблема. Минут через десять эта… тьма собирается закрыть город.
— А что это? — спросила Каттаз.
— Судя по моим записям, это вид живых существ — полагаю, расплод. Они возникли до Времени, а значит, до этих островов. Но то, что мы узнали о них из ископаемых останков, указывает на значительно меньшие размеры, чем величина созданий, которых мы видим сейчас.
— Генетические изменения?
— Полагаю, да.
— С помощью науки? Магии?
— Возможно, и так, и так. Взгляни на них!
Он указал Каттаз на экран, расположенный позади нее. Одно из созданий, снимающих этот катаклизм — надувная лиса, — поднялась опасно близко к расплоду, рискуя собой ради запечатления каждой детали увиденного. Расплод воплощал разнообразие: в нем не было двух похожих друг на друга существ. Их головы украшали черные бесчувственные глаза, иногда собранные блестящими кучками, словно зрелые фрукты. У одних были огромные зубастые челюсти, у других — сложные мандибулы. У третьих наблюдались головы обычных мух Иноземья, которые быстро размножились в Абарате, путешествуя между мирами в период взаимной торговли.