Или, подумал Щипцоверн, глазам расплода.
— Знаешь, а ведь несколько минут назад я подумал, что пришло время с тобой покончить, Щипцоверн.
— Покончить? Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что собирался тебя убить. Точнее, отправить тебя на смерть.
— Сэр? Я не знал, что вы такого плохого мнения о моей работе.
— А я знал. Но теперь я передумал. Любовь спасла твою шкуру, Щипцоверн. Если б ты в этом не признался, я бы приказал тебя арестовать, и через две минуты ты был бы мертв. — Он с отстраненным любопытством изучал Щипцоверна. — Скажи, что ты сейчас чувствуешь? — спросил он. — Только говори правду. Ничего особенного не требуется.
— Думаю, я испытываю благодарность. Я дурак.
Судя по всему, Пикслера это удовлетворило.
— Есть, конечно, вещи и похуже, — сказал он, очевидно опираясь на глубину своих знаний. — Гораздо хуже. А теперь иди и скажи миссис Любовь, чтобы она разбудила Малыша. Живо.
Силой мысли доктор включил свой диск, оторвавшись от больших экранов, на который смотрели они с Пикслером, и услышал, спускаясь:
— Скажи спасибо, что ты дурак, Щипцоверн! Ты проживешь еще одну ночь.
Глава 38
Старый трюк
Братья Джоны стояли у штурвала «Трубача», и гавань Тацмагора вскоре скрылась из виду, стертая морскими брызгами мамы Изабеллы. Зайдя в рубку, Кэнди просмотрела на старинные карты, которые были сплошь покрыты заметками о том, где владелец лодки сумел найти стаи нинок, рыб-глупышей и даже трехклювых десятищупальцевых безглавов.
— Знаешь, что, — сказал Джон Филей.
— Нет, а что? — спросил Джон Ворчун.
— Думаю, наш славный лидер положил глаз на новичка, — ответил Джон Филей.
Кэнди не спускала глаз с карты, хотя толку от всей этой информации было мало.
— Не знаю, о чем ты говоришь, Филей, — сказала она.
— Не только Филей так считает, — сказал Джон Хнык.
— Мы все это заметили, — продолжил Джон Удалец.
— От братьев Джонов ничего не скроется, — заявил Джон Соня.
— Это не ваше дело, — сказала Кэнди.
— Ну извини, — сказал Джон Хват.
— Вы такие сплетники.
— Дело в том… — начал Хват.
— Дело в другом: вы ошибаетесь. Этот парень чуть вас не зарезал.
— И ты остановила его, заключив в объятья, — сказал Джон Змей. — Мы все видели.
— Я больше не собираюсь это обсуждать.
Она замолчала и повернулась, глядя на то, что до сих пор видела лишь краем глаза. «Трубач» нырял в плотный туман, где оканчивался один Час и начинался другой. Свет продолжал гаснуть, но тьма не была черна. В ней возникали меняющиеся пятна синего и фиолетового цвета.
— Скоро мы выйдем с другой стороны, — сказал Хват.
Братья вернулись к штурвалу, и улыбки с их лиц исчезли. Шутки кончились. Кэнди подошла к окну рубки в ожидании знаков приближающегося Часа. Окна здесь были грязными, на них скапливалась соль и птичий помет.
— Есть какие-то признаки Гигантской Головы? — спросил Губошлеп.
— Ничего не вижу. Но я смотрю. И вот еще что. На будущее: держите свои сплетни при себе.
— Значит, мы ошиблись? — спросил Хват с ухмылкой. — Он тебе не нравится?
Кэнди молча покинула рубку.
Поднявшись по лестнице, она забралась на крышу рубки, где встала у перил, которые, по счастью, там имелись. Волны росли одна за другой. Лодка трещала и перекатывалась с волны на волну.
— Ничего, если я к тебе присоединюсь? — крикнул снизу Шалопуто.
— Конечно, — ответила Кэнди. — Забирайся!
Через несколько секунд Шалопуто стоял по правую руку от нее, крепко вцепившись в железный поручень.
— Если мы на правильном пути, то должны подойти к Гигантской Голове сзади, — сказал он.
— В каком направлении?
— Надеюсь, прямо по курсу.
— Ничего не вижу.
— И я. Но туман, кажется, рассеивается.
— Да, ты прав. Я ее вижу, Шалопуто! — Она засмеялась. — Я боялась худшего, но она все еще стоит! — Кэнди крикнула Хвату. — Я ее вижу! По левому борту!
Хват выключил двигатель «Трубача», полагая, что всем захочется побыть в тишине и подумать о том, что их ожидает. На границе тумана и сумрака, окружавших Гигантскую Голову, встречались мощные течения. Даже сзади она была невероятна: башни, венчавшие ее череп, выглядели столь изощренно, что казались природными образованиями в его структуре.