Конечно, она не может. В этом заключалась неприятная истина. Она не могла точно знать, что какая-то нить Боа, пытавшаяся пробудиться, когда жизнь Кэнди висела на волоске, до сих пор не находится внутри нее.
А потом с берега за ее спиной донесся нарастающий шум голосов. Что случилось? Наверняка что-то серьезное. В земле возникли болезненные вибрации. Ее лица коснулись колебания воздуха, а камешки у ног начали постукивать друг о друга.
Если бы она столь долго не всматривалась в тьму небес и воды, то не сумела бы ничего увидеть, поскольку ее глаза не отличили бы одну тьму от другой. Но теперь они стали гораздо более тонкими инструментами, и в этой тьме, одна — внизу, другая — наверху, она к своему ужасу заметила третью, двигавшуюся на фоне остальных. Ее силуэт был загадочен. Чем являлось это создание?
Огромная форма двигалась по небу, едва касаясь горизонта. Хотя она была совершенно черной и не раскрывала своей истинной структуры, в ее медленном, неумолимом движении было нечто, указывавшее Кэнди на исполинские размеры: размеры города, как минимум. Огромная штука вращалась, поворачиваясь к наблюдателям разными гранями. Когда Кэнди попыталась ее представить, воображение сформировало образ, напоминающий гигантскую геометрическую головоломку. Ее проход вдоль горизонта оказывал влияние на все окружающее. Воздух дрожал. Галька подпрыгивала все выше и гремела все громче. Но мама Изабелла лежала гладкая и блестящая — ее волны и рябь не подчинялись движению этого невероятного путешественника.
Люди за спиной Кэнди задавали тот же вопрос, который задавала себе она. Хотя эта структура уходила из поля зрения, люди говорили о ней испуганным шепотом.
— Что это такое?
— Я не слышу двигателей. Штука такого размера должна шуметь.
— Она не шумела.
— Тогда она не из Абарата.
— Куда она направляется?
На этот вопрос ответила Женева.
— На юго-юго-запад, — сказала она. — К Горгоссиуму.
Послышалась целая буря ответов тех, кто стоял вблизи Женевы. Но один голос прозвучал отчетливее остальных. Это был не тот голос, который Кэнди хотелось услышать, однако его присутствию она не удивилась.
Персиковое Дерево права, — сказала принцесса в голове у Кэнди. — Чем бы это ни было, оно идет к Горгоссиуму.
Секунду Кэнди размышляла, не притвориться ли ей, что она ничего не заметила, но какой в этом смысл? Боа знала, что она ее слышит. Не обращать внимания — пустая трата важного времени.
Я думала, мы разбежались, — мысленно произнесла Кэнди.
Ты думала, что вышвырнула меня, — ответила Боа. — Ты хотела, чтобы я ушла. Не возражай. Все эти годы я сидела у тебя в голове, и ты хотела, чтобы мы разделились.
Ты права. Хотела. И до сих пор хочу.
Правда? А тебе не одиноко? Мне ты можешь признаться. Тебе гораздо более одиноко, чем ты думала.
Я не собираюсь приглашать тебя обратно, если ты об этом.
Я задала тебе вопрос.
Да, тут слегка пустовато.
Она почувствовала, что Боа довольно улыбнулась.
Ну конечно, для тебя нет ничего лучше, чем несчастья других.
Разве не у всех так? Они просто не признаются.
Чего тебе надо?
Ничего. Я просто проверяла. Хочу сохранить между нами связь. Однажды наше прежнее единство может мне понадобиться.
Не могу представить, чтобы такое произошло.
Кто знает. Мы обе — в ловушке ослепляющего течения линейного времени. Неизвестно, что готовит нам будущее.
Как поживает Финнеган?
А что?
Он ведь с тобой?
Даже если так…
Не причиняй ему боль.
На это ответа не последовало.
Боа? — позвала Кэнди.
Может, сменим тему?
Он шестнадцать лет мстил за твое убийство.
Да, он говорил мне это, и не один раз.
Он тебя любит.
Нет, Кэнди. Он любит кого-то, кого считалмной.
Тогда отпусти его, если ты его не любишь. Но не причиняй ему боль.
Почему? Неужели маленькая ведьма влюбилась в сына дня и ночи?
Не в том смысле, который ты имеешь в виду. Я в него не влюблена. Но не хочу, чтобы он пострадал.