Верные слуги вернулись к Интару. Хаос потерпел поражение и скрылся в глубинах земли. Но урон, нанесенный им, был непоправим: некогда цветущая земля превратилась в безжизненную пустыню. Заплакала Интару, и там, где упали ее слезы, образовались оазисы. Выплакав все глаза, долго ходила богиня по золотым пескам и, устав, присела в тени верных горных стражей и увидела, как среди камней упрямо тянет лепестки черный цветок. Интару обрадовалась и назвала его Аббарр, что значило «жизнь». Сила любви Интару была столь велика, что цветок превратился в прекрасный город, а каждый из лепестков стал одним из шести его секторов. Велела она верным псам и каменным стражам беречь любимый ею мир, а сама спустилась к Хаосу и, подобно своим псам, впитала всю его тьму, став Бездной Единой, что и свет, и тьму заключает в себе. А верные гончие до сих пор стерегут землю Мэй, и когда родится абсолютно белый щенок, то нет стража от зла вернее и надежнее, будь то аллати, зверь или дух.
В пустыне Мэй жили целые кланы гончих аллати, которые передавали знания и опыт из поколения в поколение, чтя культ Бездны. Многие из них служили Белой Интару – символу мира, гармонии и света души, считая ее первоосновой мироздания. Другие предпочитали ее темную ипостась, покровительствующую военному ремеслу, жажде знаний и силе. Были храмы, что поклонялись Двуликой Безиндару, единству света и тьмы, созидания и разрушения, добра и зла, что не могут существовать друг без друга.
Но, пожалуй, самым малочисленным и малоизвестным был культ Хаоса, бестелесного бога, чья сила способна испепелять, а необузданная мощь – преобразовывать вещества, материю и энергию.
Стоило Эше ступить на белые плиты, как она почувствовала холодок. Волосы на затылке шевельнулись, по позвоночнику пробежали мурашки. Краем глаза она увидела, как от статуй отделяются и следуют за ней тени. Теперь главное было не поддаться любопытству или страху, не обернуться, не остановиться, а идти и смотреть только вперед.
Чем дальше, тем больше становилось теней, тем ближе они подходили к элвинг. Несмотря на палящий зной пустыни, Ашри чувствовала пробирающий до костей холод. И чем ближе становилась площадь с колодцем, тем сильнее нарастал мороз, будто проникая в саму душу и сковывая все изнутри, делая каждый следующий шаг все сложнее.
Аллея Теней – так, помнится, назвал ее Алый Вихрь.
– Ты должна пройти белые плиты молча, не ускоряя шаг и не оборачиваясь, так как мертвые не знают слов, не торопятся и уже не помнят прошлого. Тени не тронут, если примут тебя за свою. А затем жди у колодца, – проворчал тогда в лавке мастер.
Эша фыркнула, растирая онемевшие плечи. У культа Бездны особый трепет перед дырами в земле. Жрецы с ними говорят, читают гимны, а особо любопытных сбрасывают в них же – в жертву пустоте. Что ж, у каждого свои скорпионы в голове и муравьи в штанах. Но что действительно удивляло элвинг, так это то, как сильно разошлись во взглядах на магию Север и Юг. Для жителей ледяных пустошей Зеленое Пламя было частью быта, полезной способностью. Для тех, кто жил на Парящих Островах, магия была доказательством чистоты и могущества рода, средством для плетения интриг и предметом гордости. А тут, на Юге, где технологии позволили создать уют, силу и красоту, а родовые связи уступили место торговым союзам, личным достижениям и мастерству, Зеленое Пламя практически встало во главе религиозного культа.
Чтобы забыть о тенях, Эша в очередной раз погрузилась в мысли о том, чем для нее стало Прикосновение Бездны. Силой, что помогает выжить, или слабостью, что обрекает на одиночество? Как ни крути, а пока Аббарр был самым подходящим местом для нее – город изгоев, последний приют вечных скитальцев. Даже проведя почти год на Архипелаге, она с радостью вернулась к вездесущему песку и ужасной жаре.