Эша застегнула перчатки и дотронулась до плеча Грава:
– Ты в порядке?
– В полном. А ты?
Элвинг нахмурилась, заметив в неровном свете фонаря ожог на предплечье биста. Кожа покраснела, пошла пузырями, а в середине была дыра размером с «дракона», прожженная слюной куфа.
– Не похоже.
Клыкарь отмахнулся и подошел к дохлому куфу.
– Мы мельчаем, или эти ребята становятся крупнее? – осматривая панцирь, спросил Грав.
Оторвав от рубахи лоскут, бист обмотал руку и достал из пасти монстра меч, после чего вернулся обратно.
– Ядовитая тварь! Придется повозиться, – проворчал бист.
Грав достал фляжку, зубами выдернул пробку.
– Ну, за победу. – Клыкарь сделал глоток и протянул флягу Эше.
Та, не задумываясь, пригубила, в этот раз даже не поморщившись, и вернула обратно. Клыкарь плеснул немного на ожог, а остатки вылил на лезвие меча.
– Эх, хорошее пойло было, – вытирая меч, ворчал бист. – Не поможешь?
Грав оторвал от рубахи еще лоскут и кивнул на плечо. Эша осторожно наложила повязку. Рана выглядела паршиво.
– Он правда больше обычного раза в три, – нахмурилась Эша.
Длинные лапы монстра были почти с ее рост. Черно-бурая редкая шерсть покрывала хитиновый панцирь. Глаза помутнели или вытекли.
– А глаза у него тоже ядовитые? – неуверенно спросила Эша.
Смех биста был красноречивее ответа. Стараясь игнорировать его, элвинг достала из глаз куфа свои ножи и, поискав, подняла с пола два не достигших цели. Еще один пришлось выдернуть из крысы, которая в процессе боя превратилась в отбивную из шерсти, костей и мяса. Не оставалось ничего другого, как вытереть лезвия о штанину. Рубаху рвать она была не готова, как и портить шейный платок.
Критически оглядев дохлого монстра, Грав заглянул в развороченную пасть, достал из голенища небольшой нож и при помощи крючка-когтя, отрубленного топором от лапы куфа, вытянул из пасти узкий, дурно пахнущий зеленоватый мешочек.
– Бери самое ценное, если не можешь унести все! Железу куфа можно выгодно продать в оружейную, где из нее сделают состав для обработки лезвий и стрел, – менторским тоном заявил бист.
– И как ты это собираешься тащить?
– Учись, малявка!
Ловким движением, используя все тот же крючок, Грав связал концы железы, превратив ее в нечто похожее на бублик.
– Пара минут, и она застынет как камень, а яд внутри будет ждать, пока умелые рогатые ребята не разобьют эту крошку, предварительно заплатив мне.
– На кровяную колбаску похоже, – бесстрастно отозвалась Эша.
Словно в подтверждение слов, в ее животе предательски заурчало.
В ответ на многозначительный взгляд Грава Эша лишь пожала плечами:
– Прости. Знаешь, если у тебя в сумке завалялся кусочек вяленого мяса, я готова принять твое предложение о переноске на руках.
– Ну, хоть что-то в этом мире неизменно, принцесса, – засмеялся Клыкарь. – Ладно, мы все равно уже пришли. Давай по-быстрому спасем мир – и в кабак. До него и обратно я готов нести тебя на руках!
– Какой кабак, Клыкарь? Комендантский час в Аббарре.
– Поэтому и предлагаю, – улыбнулся бист, ныряя в нишу в стене.
Эша подняла коготь куфа, засунула в карман и поспешила следом.
Глава 8. Последний приют
Эша с особым наслаждением вдохнула густой, не успевший еще остыть запах пустынного города. Как же она была рада вынырнуть из каменных тисков старых тоннелей!
– Если уж и умирать, то не облегчая задачу могильщику? – улыбнулся Грав.
– Именно! Под небом или выше Него, но точно не в норах облезлых куфов, – кивнула элвинг.
Солнце уже нырнуло за Клыки, и весь город погрузился в серую дымку – словно накинул вуаль. Время, когда день и ночь сходятся, очертания улиц начинают дрожать и таять, а фонари еще не проснулись. В малом секторе, с востока примыкающем к лепестку ремесленников, было тихо. Как бы ни воспевали красоту Аббарра, но в тени белых стен шести основных секторов, на их задворках прятались заброшенные дома и бедные кварталы – все то, чему не было места на главных улицах. Чем дальше от центра, тем хуже. Словно правитель из своей Башни не мог дотянуться до этих мест ни взором, ни властью, ни заботой. Приют Маан располагался далеко от центра, но и до окраин от него оставалось еще приличное расстояние. Дети в него попадали отовсюду. Нежеланные дети служительниц богини утех, осиротевшие или брошенные бедными семьями, что не могли прокормить еще один рот, или слишком страшные даже для своих родителей. Причин было множество, а исход один.