Орму закрыл глаза, воспоминание болью отозвалось в висках. Музыка все продолжала звучать в его голове, и казалось, что из всех теней тянутся черные ветви. Сможет ли он когда-нибудь забыть эту сладкую мелодию и черную скверну, сковавшую в кокон тела его любимых? Он видел, как сталь рассекает тела, как льется кровь друзей, врагов и его собственная. Но никогда прежде он не испытывал такой леденящий, сковывающий тело и мысли страх, как в тот миг, когда, сбросив мантию правителя Аббарра, он вошел в белую комнату и увидел их. Кажется, это был поздний вечер, но в огромном окне не было видно звезд.
Его душа Илламиль и его кровь Рибу были бледны. Они словно задремали, укутавшись в черный шелк. Вот только сон этот был беспробуден. Сколько Орму ни звал их, они не открывали глаз.
Остальное было словно в молочном тумане. Будто душа Орму покинула тело и смотрела на происходящее издали, паря над белым ковром и золотой вышивкой софы. Псы Интару прибыли быстро. Ожидание растянулось в вечность. Мгновения жалили как демоны орхи.
Он сам, а может, Белый Пес велел Хранителям уничтожить шкатулку и изрубить черные ветви морока, выросшие из нее и опутавшие Илламиль и Рибу. Ину, или он сам, настоял на том, чтобы зеленоглазые псы теперь тенями стояли в покоях, наблюдая и охраняя спящих. Он не возражал. Часть его тогда тоже уснула. Он не скрывал своих горя и отчаяния. Он знал, что Белый Пес не предаст, что вместе они найдут выход. Вот только страх уже разлил яд по его венам. Орму впервые в жизни испытал бессилие. А чувство это в душе того, кто обладает огромной властью, часто пробуждает злость. Бист был в ярости. Гнев, еле сдерживаемый, прорывался наружу в резких движениях и словах.
Он лично допросил прислугу и стражу, отдал приказ обыскать все углы башни. Все оказалось тщетно. Орму был готов перевернуть весь город, но и тут богиня отвернулась от него, позволив Мэй наслать на Аббарр орхмантиру.
Тар Орму бросил взгляд в окно. Впервые песок заглянул в покои Илламиль. Ни разу на его памяти орхмантиру не достигала такой высоты. А если элвинг проснется и увидит его? Бист знал, что она не любит пустыню, хоть и ни разу не обмолвилась об этом ни единым словом.
– Извини, милая, сегодня не доставили белых лилий. Все непогода, – шептал он. – Но как только уляжется буря, я кину к твоим ногам белое море. Ты, главное, просыпайся, душа моя, хватит спать.
– Ваше могущество. – На плечо биста легла рука. – Орму, друг, сидя у ее ложа, ты не поможешь им вернуться.
Тар Орму взглянул на старого друга. Он не заметил, как вошел Хранитель Башни Силы. А может, Ину все это время был тут? Белый Пес был прав.
– Ты прав, Белый Пес, прав. Нашли их?
– Я сомневаюсь, что это их вина, но, возможно, в них наше решение.
– Да поможет нам Интару. А скверна? Что про нее говорят древние книги?
– Сведений крайне мало, а те, что есть, больше похожи на сказку о борьбе Интару и Хаоса.
– Я готов отдать свою душу за них, – кивнул Орму на супругу, и у него заходили желваки.
– Но я не готов принести в жертву Аббарр. Орму есть город, а город без души обречен на смерть. Не забывай, друг, прежде всего ты – Правитель. И печать, что ты носишь на груди, – знак того, что жизнь твоя больше не принадлежит тебе, а служит благу Черного Цветка Мэйтару.
Орму набрал полную грудь воздуха и выдохнул.
– Ты прав. И тот, кто покушается на мою семью, покушается на Аббарр. Рог Скорби пропел, и, как только уляжется песок, мы найдем врагов и очистим город от них.
– А если наш враг – время? И просто вышла наша тысяча лет?
– Не сегодня. Я есть Орму, время и сила, и мне решать, когда цвести, а когда увядать Аббарру.
Ее не заковали в кандалы и даже не забрали оружие. Все действительно выглядело как дружественная прогулка, не считая двух наемников впереди и двух сзади. Она все так же шла рядом с Клыкарем туннелем, что извилистой змеей пролегал под городом. Или внутри белых стен. В этом она не была уверена. Вот только теперь шли они в молчании – гнетущем, липком, тягостном. Ашри не смотрела на Грава, но чувствовала его взгляд на себе. Первое время она изо всех сил следила за дорогой, старалась запомнить детали, которые выхватывало из мрака Зеленое Пламя, горевшее над ними в виде плывущих шаров. Девушка упорно гнала непрошеные мысли, ставя барьер между прошлым и настоящим. Пусть еще немного в голове кружит песчаная буря, а во рту остается вкус жареных горми, ведь когда это исчезнет, то вокруг будут лишь руины былого и горький привкус разочарования.
Эти коридоры не были похожи на тоннели, по которым они пробирались в приют. Ашри все больше убеждалась, что белые стены лепестков города были полыми, и небольшие отряды стражи перемещались по ним в проблемные кварты, не вызывая дополнительного шума, не привлекая нежелательного внимания.