— Вэл Карш, — Мараг, воспользовавшись тем, что они остались одни, наклонился ккараванщику. — Тогда, в песках вы спрашивали, что я ещё вижу. Я вспомнил, что вижу белую маленькую птицу, но огонь не превращает ее в пепел, он словно огибает ее. И самое странное — птичка отбрасывает тень. Огромную чёрную тень, похожую на Дракона из сказок, и в этой тьме тонет всё.
— Пепел не горит, — задумчиво произнёс караванщик.
— Что? — не расслышал Мараг, прищуриваясь.
Карш кивнул и натянуто улыбнулся, шлёпнув Марага по плечу:
— Спасибо, что поделился, Партнёр. А теперь пора веселиться! — Караванщик кивнул на Калача и Плаша, один тащил восемь кружек вина и хмельной лимры, а второй умудрялся охаживать четверых девиц. — Этой ночью тебе будет явно не до сна.
Мараг покраснел и почесал сломанный рог.
— А вот и угощение! — Калач пустил по столу кружки, и тут же проворный подавальщик водрузил в центр блюдо с мясными и овощными яствами.
— Знакомьтесь, Тея, Дея, Зея и Талламиль, — Плаш произнёс все имена залпом, видать не помнил уже какое, кому принадлежит, что в принципе и не имело значения.
Карш скользнул взглядам по точенным фигуркам девиц: все смуглые, три аллати с тонкими аккуратными рожками и одна остроухая силурийская элвинг, должно быть Талламиль. Но что элвинг делает в таверне? Такие, как она, не покидают стен «Силурийской Лилии», разве что, если за ними приезжает золотой паланкин. Вот она махнула головой, чёрные волосы взметнулись как крыло птицы, обнажив печать на шее — изящный огненный лепесток и три точки образующие треугольник, клеймо квартала утех. Символ из заметок Отца.
Тея-Дея-Зея оценив как пристально караванщик смотрит на их товарку, разобрали себе бистов помоложе, а элвинг ничего не оставалось как улыбнуться Каршу.
— Давно ты в Аббарре, Талламиль? — Карш вгляделся в изящные черты лица и зелёные, словно кошачьи глаза, с золотыми искорками. «Изумруды».
Элвинг изящно провела пальцем по ободу кружки, повела плечами и склонилась так близко к караванщику, что аромат трав и масел заставил сердце биться быстрее.
— Достаточно, чтобы забыть о прошлой жизни, — голос ее был слаще мёда.
Вот уже пальцы элвинг коснулись руки биста. Ловкими, отточенными, но такими естественными движениями они ласкали и будоражили.
Карш скользнул взглядом по друзьям — каждый был поглощён беседой, женщиной, вином. Как и он. Ничего не стоило затеряться в самой гуще таверны.
— Сколько стоит, чтобы ты её вспомнила?
На миг в глазах элвинг вспыхнул огонёк. Страх, боль, гнев? Рука Талламиль дрогнула и она знала, что караванщик заметил это. Карш не сводил с неё взгляд.
— Двойная плата, — девушка в раз осушила кружку и натянуто улыбнулась. — Три «дракона». «Драконы» лучшее средство, чтобы забыть и чтобы вспомнить.
Под дружеское улюлюканье Калача и Плаша, Карш сгрёб элвинг за талию и, покачиваясь, протиснулся через столы и пирующих к лестнице, по пути прихватив бутылку вина и щедро оплатив выпивку друзьям и их подругам.
Заперев дверь изнутри, Карш вмиг сбросил притворный хмель. Элвинг опустилась на кровать, но увидев, что ее магия больше не действует на этого странного биста, подтянула колени и примостилась на краю.
Карш вынул из кошеля три золотые монеты и положил на стол драконами вверх. После заглянул в одинокий шкафчик стола, не обнаружил стаканов и пододвинув стул уселся напротив кровати. Молча он рассматривал элвинг как диковинного зверька. Совсем юная, хрупкая, с усталыми глазами. Талламиль покосилась на «драконов», упрямо вздернула подбородок, старалась казаться храброй. Караванщик знал, что у неё припрятан кинжал, и что сейчас элвинг одной рукой «незаметно» тянется к нему, а другой теребит завязку блузки: решая, что первым пустить в ход.
— Не бойся, — Карш выдернул пробку из бутылки, понюхал и протянул девице. — На удивление, не самое дрянное. Возможно, это будут самые легкие твои «драконы». Я хочу услышать твою историю.
— Только и всего?— с недоверием спросила Талламиль.
— Только и всего.
Девушка оправила блузку и взяла бутылку. Карш подождал, пока она сделает несколько глотков.
— Расскажи, как тебя занесло в Чёрный цветок, и что заставило выбрать этот путь.
— Выбрать? — девица усмехнулась. — Никто не давал мне выбора.
Талламиль тоже отбросила притворство. Обворожительная улыбка, манящий взгляд, кошачья грация... Всё это было больше не к чему. Жрица любви превратилась в обычную тхару. Брови сдвинулись. И в этом было нечто неуловимое, что напомнило Каршу о другой элвинг. Ашри совсем не походила на силурийскую красавицу. Даже длинные уши и те росли под иным углом. Что же тогда напомнило? Может тот же уставший взгляд на почти детском лице, шрамы души, да раны утрат...