И, закрыв глаза, Зурри начал рассказ. А так как он был хорош в этом деле, то каждый член отряда невольно попал под его магию, как муха в паутину. Даже суровый Белый Пёс навострил уши. И пока валангу шагали к внешней стене Аббарра, всадники на них зачарованно слушали легенду, что рассказывал один очень смелый синий сирота.
Далеко-далеко, на самом краю мира, песок искрится серебром, потому что это не раскрошенные временем горы, а разбитые вдребезги звезды несбывшихся желаний. Ни один зверь или бист, аллати или элвинг, не может пройти по этому песку. Осколки мертвых звёзд остры как стекло, а блеск их способен ослепить. Это место покорилась лишь тем, у кого больше нет желаний, а взгляд неизменно устремлён в прошлое. Там бродят огромные как острова, живые города первых бистов. Ожившая история и память Мэйтару — моолонги. Говорят, что это они заложили оазисы Мэй, просто сбросив однажды свои панцири, которые стали им малы. А сами, сделав новые из гор и великаньих руин, ушли далеко на восток, где белый песок Мэй перетекает в чёрный камень Дартау. Они помнят о всём и знают о каждом. Ветер прилетает на их спину, чтобы рассказать о делах мира, а сам Орт направляет копья в темные уголки бродящих островков, чтобы выжечь густую, обретающую плоть, тьму. Вот только прорех и закоулков на панцире моолонга великое множество, и каждую ночь, пока Орт спит, ночь оседает в них новыми мороками. И когда мороки достаточно окрепнут, чтобы свить себе тело из найденных в подворотнях памяти темных историй, они становятся птицами — чёрными крикунами. Вечно голодными, не ведающими иных чувств, кроме голода. Яд крикунов разъедает память моолонга, и в эти дыры вылетают души живых историй. И тогда, крикуны хватают их и рвут на части, пожирая.
Умирая, потерянная, одинокая и истерзанная душа кричит из утробы птицы ее голосом. И звук этот рассекает мир и забирает покой всех, кто его услышит. Никогда не забыть его, он будет вечно отпечатан в тебе. Ведь это само отчаянье.
Зурри замолчал. Никто больше не сказал ни слова. Лишь когти валангу изредка царапали камень. Так они и плыли через песок, пока, сотканная из пламени, шаати не замерла и не развеялась, смешав мерцающие искры с Вуалью Мэй. Тракт упёрся в запертые ворота: первые в чреде, что им предстояло пройти, прежде чем покинуть Аббарр. Ашри воспользовалась остановкой, пригубив флягу. Прохладная вода — похоже, единственная радость, которая ждёт ее в ближайшее время. Элвинг передала воду Зурри, а сама подумала, что слишком много песка ее раздражает не меньше проклятой вездесущий морской соли.
Ину отдал приказ и ему ответил лязг цепей и скрежет металла. Ворота, открывались и закрывались одни за другими, пока прохлада и уют каменных переходов, вновь не сменилась песком. Торговые врата, ухнув, закрылись за спинами отряда, выпуская путников во владения Мэй. Скоро камень под лапами чешуйчатых кошек обернулся песком, и они оказались в огромном пустынном шаре, из которого не было выхода.
Третья история моолонга: Лёд сердца и свет звезды
Мастера Коноха справились на славу: белый кожаный переплёт с серебреными уголками, чёрный обрез и скрещённые символы Имола и Стража на корешке.
Карш поставил точку, отложил металлическое перо и подул на лист.
Расспросы на Пыльных рядах и вправду не дали результата. Все что он узнал — книжка отца могла быть в груде хлама старьевщика Сурьмы, а тот даже после обильных возлияний в кабаке за счёт караванщика не смог вспомнить не только откуда была книжица, но и ее саму.
Но южная звезда всё не давала покоя. Взяв заказы, Карш пустил свой караван вглубь песков. Луна таяла и вновь прирастала, песчинки перетикали, нашептывая истории былых времен, но все вопросы караванщика оставались без ответа. Мёртвый Имол молчал, шумный Варме пожимал плечами, а чопорный Страж подозрительно хмурил брови.
Товары перетекали в тюки Карша, превращались в «драконов» и «зароки», гвары мяли песок... Время текло и вот, однажды, в трактире нижнего яруса Стража, в момент, когда очередная легенда чёрной вязью чернил легла на лист, за стол к караванщику подсел бист. Алые одежды из парчи и шелка, тонкая золотая вышивка, цепь трёх металлов с золотым треугольником и рубином. Каршу хватила одного взгляда, чтобы узнать представителя Алого Дома Цави.
— Велик лик Мэй, грозна её поступь, — еле заметно кивнул незнакомец.