— Уже пошли, — нахмурился Калач. — Мы вроде как в запасных были, но наши командиры не вернулись из той заварушки у Башни Силы, и вот мы тут. А до этого ещё по тоннелям вас вели, — Калач развёл руки. — Видно нам суждено вас стражить. К Орму и от Орму.
— Слишком много стражей, — фыркнула Ашри. — С эмблемой цветка на груди и без, каменные у Врат Обители, псоглавые на Алее Теней. По обе стороны провала в Бездну... Вот только сторожат плохо, раз всякая хтонь накрыла Мэйтару. У семи нянек, дитя без глаза.
Повисла неловкая пауза.
— А как зовут вашего валангу? — деловито поинтересовался Зурри, рассматривая темно-индигового зверя с золотыми всполохами на длинных чешуйках, гривой обрамляющих морду зверя.
— Это самый прекрасный валангу по эту сторону Энхар! — подхватил спасательный плот тонущего разговора Калач. — А зовут его Лим!
— Это потому что калач без лимры — вечер под хвост гвару, — загоготал Плаш.
Ашри натянуто улыбнулась. Зря она сорвалась. Вряд ли хоть кто-то рад этому путешествию и его цели. У всех сосало под ложечкой так, что развлечь жертвенного ребёнка стало первейшей задачей. Но главное, что ребёнку это нравилось, и Зурри с нескрываемым любопытством и удовольствием слушал байки стражей. Элвинг тоже наблюдала. Валангу стражников отличались. В кошках хранителей словно не было искры, будто они были лишены огонька. Пустые сосуды, лишенные воли. А вот звери Плаша и Калача больше напоминали ее Сварга — каждый со своим характером и для наездника больше чем средство передвижения, даже если не друг, то напарник.
— Эй, Азуррит, хочешь прокатиться на Мякише, — предложил Плаш. — А то ваш псовый валангу совсем вялый.
Бистеныш задрал голову и уставился в глаза Ашри:
— Это твоё приключение, — кивнула элвинг. — Тебе и решать.
Зурри осторожно приподнялся, стараясь не свалиться в песок, и страж легко, как пушинку, подхватил его одной рукой и усадил перед собой.
Калач не упустил момент, чтобы подкатить к элвинг. Разговор даже кое-как склеился и редких, односложных ответов Ашри Калачу было вполне достаточно, чтобы рассказывать о Лиме и их приключениях.
Сколько же воинов потерял Рионтару, защищая Аббарр, что эти двое вошли в тройку лучших? Они были не намного старше ее, даже меч на спине не делал их похожими... На кого? На Клыкаря? Не сказать, что они были мельче ростом или уже в плечах, да и военная выправка и перекатывающиеся мышцы нельзя было не заметить. Оружие на них тоже не для красоты навешано. Нет, что-то другое. Ашри всматривалась в лицо Ортаса, но слова пролетали мимо ее ушей.
— Ну, так что? — Калач, похоже, уже трижды повторил вопрос.
— Прости, — Ашри тряхнулась головой. — Что что?
— Правда, что ты приручила кайрина-убийцу?
Ашри вздернула брови.
— Говорят, ты Ашри, та, что прокляла Тхарода и выкупила однокрылого грифона.
— Тхарод сам себя проклял, а кайрина выкупила, да.
— Не боялась, что он тебя прикончит?
— Тхарод слабак, чего его бояться, — пожала плечами элвинг.
— Я про кайрина.
— Сварг? С чего бы? — Ашри нахмурилась.
Под таким углом она никогда не думала о кайрине. Он был жертвой. Она спасителем. Вместе они нашли, что дать друг другу. Одно крыло на двоих, это намного больше чем ничего. Просто стали полезны друг другу.
— Он же убивал на арене, — Калач особо выделил это слово.
— Я знаю. Там в клетках было много потерявших разум животных. Они знали лишь ярость, — Ашри окунулась в воспоминание, почувствовала тягучую атмосферу злобы и безумия. — Он убивал, чтобы выжить.
Калач замолчал.
— Что не так? Говори, раз начал, — разозлилась Ашри, предчувствуя, как накаляется песок.
— Он убивал не только зверей, — нехотя ответил Калач. — Я думал, ты знаешь.
Не успела элвинг осознать услышанное, как Калач свистнул, и Лим в два прыжка ушёл вперед. Место вновь досталось псоглавому безымянному молчуну. Элвинг нахмурилась. Ярость волной поднялась из нутра и опалила уши.
Выдохнув, Ашри погасила вспыхнувший огонь. И отчего она так разозлилась? Что он вообще этот стражник знает о её Сварге? Пустая болтовня, да и только! Боится идти к Вратам Бездны, вот и несёт всякое...
Оба только и делают, что болтают. Салаги.
Так и есть. Их болтовня — средство отогнать страх! Если даже и так, могла ли она их винить? У них в городе могли быть семьи, друзья, родные. Им было, кого терять. Это она перекати-поле: колючий сухой шар, гонимый ветром. Без дома. В вечном поиске дома.
Вот оно. То, что отличало их от Клыкаря. Взгляд. В нем пылала наивность. Эти двое ещё не отнимали жизни. Не гасили искры в тхару. Не теряли последнее. Не были готовы умирать.