— Сомневаюсь.
— Знаешь, на Севере я слышала одну легенду, — Ашри вспомнила старого шамана. — О том, что раньше у каждого было две души: вечная лати и юная ита. Лати это зверь-защитник, дух-покровитель скрытый внутри тела, пробуждаемый в минуту нужды. Именно от него происходит «ал-лати», «над-дух». Та оболочка, что видима миру лишь проявление духа, чтобы ему было удобнее надевать ее. У аллати псов это пёс или волк, у ветверогих — олень. А второй дух, ита, растёт под присмотром лати, он знает лишь одну жизнь, он не ведает других миров, и потому сильнее ощущает все проявления этой жизни. Лати может бродить по мирам, поэтому он знает больше, чем «ита», но без оболочки он не может чувствовать ветер и дождь, запах дыма и тепло объятий. Поэтому он учится этому у ита. Учится жить здесь и сейчас. В гармонии прошлого и настоящего. Но вот однажды все лати не смогли вернуться. Ушли в странствие, словно их призвали, и заплутали. А вместе с ним пропала возможность оборачиваться зверем и растворяться в природе, чувствовать пути иных миров, а главное знать, что твой дух ита всегда под присмотром мудрого покровителя.
— Но иногда рождаются аллати, которые не отпускают своего защитника. Их связь так крепка, что они вместе блуждают по мирам. Шаманы Северных Земель, — кивнула Аббис, — те, кому открыты все дороги. Я знаю эту легенду, одну из многих об утраченном естестве.
— Может быть одичалые бисты, пробудившие свою искру, тоже подобны им? Просто их лати слишком силен и подавляет иту?
— Может и так, — Абби погладила Ашри по плечу. — Знаешь, мой брат однажды сказал, не хорони того, чьё тело не нашёл. Может твой бистеныш жив. Хотя вряд ли он когда-нибудь станет прежним.
— Я испугалась, — Ашри до крови прикусила губу. — Я видела, как исчезло его сознание. А потом видела себя его глазами. И в них был страх. Я предала его доверие... Я так сожалению...
— Видимо, даже сотканные из пепла имеют сердце, — тепло улыбнулась Аббис. — Но корить себя будешь позже. Сейчас надо разобраться вот с этим.
Плющ обвивал дом, выныривал из камня и вновь уходил в него. Резные листья, чёрные и жесткие, легкий шёпот и шуршание, сочащийся из-под двери дымок. Окна затянулись, чёрная смола рисовала узоры на них, пробуждая самый глубокий из страхов — страх перед тьмой и неизвестностью.
— Он такой же, — Ашри узнала дом Критару. — Как это возможно?
— Наше противостояние лишь расширило портал, и Гаар втянул кусок Тхару в Дартау. Но я была внутри, и там нет никого, кроме призраков. Бесконечный лабиринт коридоров и дверей, и за каждой — монстры и призраки.
— Он держит их в коконах, — Ашри вспомнила кошмары, в которых блуждала. — Поляна чёрных коконов на острове, где лежит снег и стелется зелёный туман.
Аббис прищурилась и смерила элвинг долгим взглядом:
— Откуда тебе это известно?
— Я видела это место во сне, — элвинг запнулась, подбирая слово. — В мороке, что наслал на меня Пожиратель. Помнишь, в приюте была гора шкатулок. Их мелодия спутывала сознание. Перед тем как пропел Рог Скорби, я попала в этот кошмар. Я ощутила на собственной шкуре Песню Черного Цветка.
— Остров Великанов, — кивнула Аббис. — То место, что ты описала. Старый оплот зелёного пламени, чья суть была извращена Гааром. Храм семи лучей был разрушен, но проповедники культа все ещё оскверняют своим дыханием Тхару. Последние бежали на юг, их корабль разбился у побережья Энхар.
Ашри взглянула на Аббис:
— Но как нам попасть на остров? Это ведь на другом конце света.
— Этот дом — портал. Пламя и Хаос изменили его. Он существует одновременно во многих мирах, застряв меж слоями бытия. Похоже тебе придется открыть дверь к логову Пожирателя. Постарайся представить то место из сна, как можно тщательнее.
Аббис сняла с шеи ключ тау и протянула элвинг:
— Пропусти через него пламя, сотки образ, что помнишь.
— А дверь? — Ашри с почтением и робостью взяла тау, ощущая гладь металла, скрывающую внутри великую силу хранителя.
Абби посмотрела на дом и пожала плечами.
— Должно быть, для начала нам надо зайти внутрь, чтобы выйти уже в нужном месте.
Ашри поднесла тау к замочной скважине. Удивительно мягко ключ вошёл в замок и провернулся два раза. Замок щелкнул, дверь поддалась и с легким затхлым ветерком из дома вырвались ноты мелодии.
Полумрак принял гостей в свои объятия. Шаги потонули в мягком ворсе ковра. Панели стен обступили, поражая пришедших узором: выточенные из дерева цветы и побеги переплетались, образуя искусное кружево. Лепестки светильников обнимали мерцающие бледным светом камни. Они казались дрожащими бутонами волшебных цветов, спящих в ожидании восхода Орта.