– Когда я ей передала ваше мнение, что с годами я буду такая же сволочная, то она обняла меня как дочь. И добавила:
– Оля, если бухгалтера называют сволочью, то это дорогого стоит. Это значит, что она очень хорошо, правильно ведёт свои дела. А главный бухгалтер, Оля, это не просто сволочь, это БОЛЬШАЯ сволочь. А не какая-то тебе мамзель-мадам!
5. Портвейн 777.
Часто ли вы обращали внимание на то, как мы выглядим на даче? Особенно мужчины. На одежду, обувь, степень небритости? Однажды, когда я собирался съездить на своей машине в районный центр, то пригласил пенсионеров: своего соседа с его женой. Они охотно согласились и стали быстро собираться. Я подкатил к их даче. Вышел мой сосед в мятых дачных штанах, сандалиях на босу ногу, в ковбойке, как и был заросший, с большой бородой и усами. Ходил плохо, слегка шатаясь после перенесённой болезни. Я попытался обратить его внимание на внешний вид:
– Саша, ты там, в городе людей распугаешь.
Он отвечает:
– Я выходить из машины не буду, всё будет покупать Люда.
Вышла жена Люда, одетая по-городскому, и поехали. В райцентре быстро закупили продукты, Саша ждал нас в машине. На обратном пути я вспомнил, что по пути ведь есть маленький магазинчик в посёлке, где я видел напиток нашей юности – портвейн 777, называемый в народе "Три топора". Да ещё и по цене 57 рублей за бутылку, то есть почти даром. Портвейн я обычно, кроме подарка, дарил моему другу на день рождения для хохмы. Мы остановились у магазинчика, на этот раз со мной пошел мой сосед. Я купил портвейн и мы сели в машину. Сосед говорит жене:
– Люд, купи и мне бутылку портвейна, пусть будет дома на всякий случай.
Сам он, как я говорил, по причине перенесённой болезни совершенно не пил. Люда пошла в магазин и скоро вернулась без покупки. Я пошутил:
– Что не продали, показалась, что нет восемнадцати лет?
Она отвечает:
– Я попросила бутылку портвейна за 57 рублей. А за мной стоял мужчина, который говорит:
– Вы что, женщина, его же нельзя пить, это бормота.
А я ему:
– Сейчас только что мой сосед купил здесь бутылку этого портвейна.
– Да вы что? Он же не себе купил, он купил этому алкашу, ну, короче, тому бомжу, который был с ним.
Мы от души посмеялись и высказались в том смысле, что на даче наш привычный облик мало отличим от облика бомжей, которых мы встречаем в городе. Вот так-то.
6. Лекарство, оно же закуска.
В конце восьмидесятых годов мы активно вели работы под Ленинградом в посёлке Капитолово на предприятии ГИПХ. Работа шла непрерывно, поэтому наши сотрудники приезжали из Москвы, сменяя друг друга.
В тот день, о котором этот рассказ, уезжал один главный специалист – Николай Петрович, человек уже немолодой, больной, перенесший инфаркт. Его менял более молодой сотрудник, тоже главный специалист Владимир Григорьевич – ещё не перенесший инфаркт. Накануне вечернего отъезда Николая Петровича в Москву они целый день провели на предприятии в Капитолово, передавая и принимая дела.
Решили, что вечером Владимир Григорьевич поедет провожать коллегу на Московский вокзал. Им повезло, в ближайшем магазинчике "выбросили" водку, информация об этом быстро распространилась среди сотрудников ГИПХа. В то время она была дефицитом. Петрович со словами: – Володь, расхватают! – пулей рванул в магазинчик.
Он взяли три четвертинки из расчёта: одну себе в поезд, другую Владимиру Григорьевичу домой в гостиницу, а третью – выпить на вокзале, отметить успешное завершение командировки с пожеланиями всего доброго. На вокзал приехали загодя.
Раздобыли стаканчики, нашли укромный уголок. Стали разливать, а где же закуска? Вспомнили, что в суете про закуску-то и забыли – как говорится, у семи нянек дитя без глазу. Но Петрович человек бывалый, говорит:
– Давай, разливай, всё
о’кей.
Разлили на двоих, выпили. Петрович достаёт пластинку валидола, закусили по таблетке. Оказалось – хорошая закуска. Поговорили о том, о сём. Николай Петрович говорит:
– Володь, хрен его знает, кто там будет в купе, давай грохнем и мою.
Разлили вторую, закусили валидолом. Тут Петрович вспомнил, слышанную им от кого-то байку, про народного артиста Массальского, который с другом после спектакля заходил в ресторан при гостинице «Савой» и всегда заказывал два фужера коньяку и по одной конфетке. Выпивали коньяк, закусывали по пол-конфетки. Потом Массальский, хорошо поставленным красивым голосом, говорил; «Официант! Ещё два фужера коньяку, закуска осталась!». Петрович показал остатки пластинки валидола и сказал: