— Вы преувеличиваете, сэнсэй. Если мы сохраним все в тайне, клиент ничуть не пострадает.
— Так-то оно так… Но я на месте этого человека в бешенство бы пришел.
Ерики молчит. Мои слова, кажется, не трогают его. Да и с какой стати? Пять лет мы проработали с ним бок о бок, и он видит меня насквозь. Он знает, что я не собираюсь ни перед кем отчитываться и ни за что на свете не откажусь от нашей затеи, что бы я ни говорил. Даже если бы машина заказала нам убийство, я бы, вероятно, убил. Плакал бы, страдал, но убил. Вот идет перед нами и несет какую-то свою крошечную тайну этот обыкновенный человек средних лет и не знает, что с его прошлого и с его будущего, со всей его жизни будет содрана кожа. Я ощутил мучительную боль, словно кожу сдирали с меня самого. Но отказаться от моей машины было бы во много раз страшнее.
9
Человек водил нас за собой весь вечер. Все той же походкой чиновника, спешащего по коридорам учреждения с папкой под мышкой, он без конца шагал по одним и тем же улицам. Раз он кому-то позвонил по телефону, дважды зашел в заведение «патинко»,[2] где один раз пробыл четверть часа, а второй раз — двадцать минут. Больше он нигде не останавливался. Мы пришли к предположению, что здесь, видимо, замешана женщина: она обещала прийти и не пришла. Действительно, в таком возрасте мне самому вот-вот будет столько же — человек оставляет надежду на счастливый случай. Ничего неожиданного для него на свете не остается. И у него больше нет необходимости зря тратить энергию на бесцельное блуждание по улицам. Одна только женщина вносит поправку в эту закономерность. Человек становится смешным, банальным и превращается в животное.
В конце концов наши предположения оправдались На свете редко случаются неожиданности. Около одиннадцати он зашел в магазин, позвонил по телефону-автомату и коротко с кем-то поговорил. (Ерики ухитрился подглядеть и записать в свой блокнот номер телефона). Затем он сел в трамвай и сошел на пятой остановке. Вот, оказывается, куда он направлялся — в небольшой меблированный дом на задах торговой улицы. От остановки туда было метров пятьдесят по переулку на склоне холма.
Человек останавливается у ворот и некоторое время в нерешительности оглядывается по сторонам. Мы тем временем покупаем сигареты в лавочке на углу. (За этот вечер я купил уже десяток пачек сигарет.) Наконец человек входит в дом. Следом за ним немедленно входит Ерики. Он должен узнать, в какую комнату вошел человек, и прочесть на двери табличку с именем. В случае если его заметит хозяин дома, он должен дать денег и обо всем расспросить. Я остаюсь у ворот и рассматриваю дом. В окнах трех комнат нижнего этажа за занавесками горит свет. В окнах второго этажа, в том числе в окне над подъездом, света нет.
Проходит некоторое время. Затем в крайнем окне второго этажа на мгновение вспыхивает свет. Мелькает огромная тень человека, и свет гаснет снова. Из подъезда босиком выбегает Ерики с туфлями в руке.
— Табличку на двери видел. Имя женское, как мы и думали. Тикако Кондо… Тикако написано хираганой[3]… - Он обувается, тяжело переводя дыхание, присев на корточки в тени ворот. — Прямо мороз по коже… Впервые в жизни такое…
— Это там на секунду свет зажегся?
— Ну да, там. И еще слышно было, как упало что-то тяжелое…
— Вон в той крайней комнате?
— Ага. Вы тоже видели?
— Странно как-то… На секунду вспыхнул и больше не загорается.
— Что тут странного? Дорвался до девки…
— Хорошо, если так. Я все боюсь, не заметил ли он нас.
— Едва ли… Нет, этого быть не может. Он бы где-нибудь запутал нас и бросил, а не привел бы сюда.
Мне, однако, стало как-то не по себе. Мы поставили перед собой задачу установить имя и адрес этого человека, но ведь теперь все изменилось. Сторожить его здесь не имело смысла — он мог остаться ночевать. Мы оба почти не спали со вчерашнего дня. Вдобавок мы ведь не решили еще окончательно, что именно он будет объектом эксперимента. Если это окажется удобным, можно будет основным объектом взять женщину, а его рассматривать как объект вспомогательный. Я изложил Ерики эти соображения, и он согласился.
— Вот мы и добрались до женщин, правда, сэнсэй?
— В конце концов их примерно столько же, сколько мужчин.
Итак, мы временно отступили. Дойдя до проспекта, я простился с Ерики и вернулся домой, еле удерживая на плечах ноющую от утомления голову. Жена рассказывала что-то о том, как подрался в школе наш сын, но я слушал вполуха, то и дело, словно в узкую темную щель, проваливаясь в дремоту.