После того как он предупредил его об ответственности за дачу ложных показаний, Антонов начал задавать самые общие вопросы, расспрашивать Донева о его работе в Вене, семье, биографии — где учился, работал, с кем дружит. Сейчас перед ним не стояла задача «отвлечь внимание» подследственного — на это он и не рассчитывал. Скорее Антонов в самом деле хотел познакомиться с Доневым. Тот отвечал спокойно, не нервничая, не протестуя. Означало ли это, что он готов был признать себя виновным или же, напротив, считал себя вне подозрений? Донев рассказывал подчеркнуто подробно и обстоятельно. Видимо, хотел сказать: «Вот вам, если уж вы интересуетесь столь праздными делами, то слушайте на здоровье». Но он ничего не говорил ни о Пепи, ни о своем посещении института. Неужели Донев выбрал путь утаивания информации и обмана? Если это так, то он, вероятно, все же верил в то, что Пепи мертва. Правда, рано было делать какие-либо выводы…
— И это все? С другими людьми вы не встречались, нигде больше не бывали?
— Я встречался и с другими, например, со знакомыми по улице. Посещал и кафе, которые и сейчас не пропустил.
Ответ Донева был не лишен сарказма. Рискуете, Донев, рискуете! Скоро вам будет не до сарказма!
— Не упустили ли вы какой-либо весьма важной встречи, имевшей для вас решающее значение? Не забыли ли вы о каком-нибудь событии, которое запоминается на всю жизнь? Подумайте, чтобы потом не говорили: «а я не знал», «я случайно забыл об этом».
Да, в первый капкан Донев залез сам. Маленький, но все же капкан!
— Нет, ничего подобного. Я не понимаю, на что вы намекаете вашими «роковыми вопросами»?
— Я вовсе не намекаю, я спрашиваю вполне ясно и понятно. Я говорю о событиях вашей жизни, имеющих решающее значение для вас, для благополучия вашей семьи и… других людей.
— Повторяю вам — нет. Я ничего не пропустил.
Антонов не стал задавать вопрос: «Знаете ли вы Пенку
Бедросян?» — еще было слишком рано. Поэтому он решил прервать невольную ассоциативную связь, которая сложилась и могла навести Донева на мысль о Пепи, и заполнил паузу «нейтральными вопросами». Впрочем, не настолько уж и нейтральными… Спросил его о связях с министерством, химиками, своим бывшим институтом.
— А в институте вы были?
— Нет. Он далеко находится.
— И все-таки — вы были там или нет?
— Да, кажется, был один раз.
— Когда?
— Точно не помню.
— Но в какой из ваших приездов?
— Кажется, в последний.
— В какое время дня?
— Разве это имеет значение? Думаю, это было в обеденное время.
— Только думаете или же точно?
— Да, в обеденное время. Заехал к товарищам, чтобы пообедать вместе.
Пора было приближаться к главному в их разговоре. Антонов уже знал, каков будет ответ Донева.
— А в валютный магазин «Кореком» вы заходили?
— Зачем, я ведь живу в Вене…
Именно этот вопрос задал бы ему Антонов, если бы Донев вдруг сказал, что действительно бывал там. Но и на этот раз Донев его обманул.
— Значит, вы утверждаете, что ничего никогда не покупали в «Корекоме»? Ничего и никогда?
— Да.
— А ваша жена?
— И она там не бывала. В противном случае я знал бы об этом… Ведь ей пришлось бы брать у меня валюту на покупки.
Действительно, Донев выбрал определенную линию в своих показаниях — остерегаться всякого прикосновения к «скользкой теме». Его поведение было не лишено внутренней логики, но далеко не умным. Вслед за этим Антонов задал Доневу целую серию вопросов о его финансовом положении: какую зарплату он получает, дорога ли жизнь в Вене, что они там себе приобрели и что привезли с собой в Болгарию. Допрос явно принимал «таможенный оттенок», и поэтому Донев, не чувствуя себя виновным, окончательно успокоился Напрасно! Из его ответов становилось ясным, что они еще ничего не привозили из Вены, а привезут тогда, когда окончательно вернутся на родину. Антонов начал уточнять, напомнил и о цветном телевизоре. «Да, он у нас есть, но в Вене», и о стереопроигрывателе, и о транзисторах, спросил даже о соковыжималках и кофеварках. На все тот отвечал «нет» и «нет». Донев не мог не понимать, что Антонов перечисляет ему те «подарки», которые они приво зили Пепи (или же покупали их для нее в «Корекоме» за валюту!). Донев продолжал упорствовать, хотя в его взгляде Антонов все чаще и чаще замечал некоторое смущение и колебание. Он все отрицает потому, сделал вывод Антонов, что твердо убежден в смерти Пепи, а поэтому уверен: подтвердить, откуда она получила эти вещи, некому!
После того как Донев прочел свои показания и подписался под ними, он спросил: