Он забивается в угол, и все происходит совершенно случайно. В углу прячется коробка, пострадавшая от долгого пребывания на чердаке. Ремус прислоняется к ней, и раздается взрыв, в воздух взмывает серебро и зелень. Перед глазами все плывет, и Ремус не уверен, что произошло и почему он лежит в куче старых школьных вещей Блэка.
Ремус начинает складывать их — чтобы собраться с силами, чтобы покрыть ругательствами собственную жизнь, но тут видит фотоальбом в гладком кожаном переплете с зеленой кромкой. Он берет его в руки: Блэк бы ни за что не заказал такое для себя, — и, раскрыв, видит на форзаце надпись.
«Надеюсь, тебе понравится. Я попросил каждого что-нибудь сюда добавить. Д.М.»
Каждая страница — сюрприз. Ремус никогда не думал, что слизеринцы настолько дружны — иначе почему такие фотографии существуют? Могут существовать? Находятся в ныне существующей реальности? Одноклассники Блэка сидят у озера, наслаждаясь бесконечным летним деньком. Вот весь факультет — фотографии в гостиной: они учатся, смеются каким-то шуткам, а вот Блэк, улыбается душераздирающе прекрасной улыбкой, единственной искренней из его арсенала. Вот Блэк и его брат дремлют на диванах в гостиной, привалившись друг к другу, словно один повалился на другого. На фотографиях жизнь, которая у них когда-то была.
Потом Ремус переворачивает страницу и роняет альбом. Там фотография Блэка и Снейпа, которые стараются выделываются на камеру. Под ней — еще один снимок Снейпа, угрюмо уткнувшегося в книгу. Пойман навеки, обречен читать ту же книгу, переворачивать те же страницы, видеть те же строки.
Что-то щелкает.
— О! — с пугающим ужасом в голосе произносит Тибби. — О, нет, нет!
— Прошу прощения, это вышло случайно, — начинает Ремус, но она уже начинает дирижировать парадом вещей, шарфов, квиддичной формы и книг.
— Мастер Ремус, вам нельзя здесь находиться, — пискливо говорит она, — вы должны быть в своей комнате! Мастер Сириус будет огорчен, он не любит, когда кто-то разглядывает его школьные вещи…
— Тибби! — раздается через стены голос Блэка. Он умудряется проделывать эту штуку раз за разом — просто повышает голос без крика. Должно быть, соседи-магглы считают, что Тибби — или его жена, или собака, потому что слышат это имя по десять раз на дню.
Она в ужасе, разрывается между тем, что должна делать.
—Мне надо…
— Иди, иди, я скоро спущусь, — говорит Ремус, и Тибби аппарирует прочь. Еще секунду он глядит на альбом, потом прячет его в карман кардигана.
><((((o>
Ремус не думал, что ему так сильно может понравиться Сириус Блэк. Но чем больше времени они проводили вместе, тем больше Ремусу хотелось оставаться с ним и дальше. Блэк умный, веселый, острый, как бритва. Не добрый — скорее, он постоянно проявлял жестокость, — но чем больше времени проводит с ним Ремус, тем сильнее понимает, что это всего лишь легкомыслие. Глубоко укоренившееся, выученное превосходство, Блэк принимает его как само собой разумеющееся, и это не столько злит Ремуса, сколько заставляет чувствовать жалость.
Он никогда не признается в этом. И не признаётся — разве что захочет разорвать дружбу, или как еще их отношения можно назвать, по швам.
Время от времени они встречаются. В послеобеденный перерыв Блэк присылает Ремусу школьную сову. Джеймса это сводит с ума («Кто такая Селена Браун, кто, кто, кто, кто, почему она все время шлет тебе сов, она не из Бобатона, не с фамилией Браун, а она из донкастерских Браунов, ну почему ты молчишь, ну куда ты идешь, не убега-а-ай, Ре-е-емус!!!», но этого вполне достаточно, чтобы сохранить тайну.
Они в одной из теплиц: оказывается, Блэк не просто хорош в гербологии, она ему нравится — странный, причудливый поворот событий. У него там выводок хищных растений из Бразилии, и он осторожно кормит их кусками печенки.
— Снова пришлось убегать от Поттера?
— От Питера. Слишком уж он быстро бегает для того, кто мог бы кататься по коридорам, — с теплотой в голосе произносит Ремус. И ему, и Джеймсу разрешалось подшучивать над плотной фигурой Питера, а Блэку нет. Высказывая свое мнение, он просто хмыкает. — Извини, что опоздал.
— Не приближайся с той стороны, их я еще не кормил, — предупреждает Блэк. Растение огрызается, и Ремус отшатывается в сторону. — Замечательно, отличная демонстрация легендарной гриффиндорской храбрости при встрече лицом к лицу с растением.
— Оно на меня огрызнулось!
— Я огрызаюсь на тебя как минимум трижды при каждой встрече, а ты все равно возвращаешься, — отмечает Блэк, и Ремус не может с этим поспорить. Он просто замолкает, и, когда Блэк заканчивает с кормлением, стягивает перчатки и опирается щекой о кулак. — Просто скажи, что занимаешься лечебной гербологией.
— Никто не занимается лечебной гербологией, — отвечает Ремус. — Я даже обычную не собирался брать в следующем году, решил, что СОВ по ней будет достаточно.
— Ни зелий, ни гербологии. Только не говори, что собираешься сдавать ТРИТОН по прорицаниям…
Ремус смеется. Прорицание было популярным поводом для шуток, ничего сложного, потому что учительница постоянно зажигала слишком много ладана и засыпала, но его никто не выбирал, да и не надеялся что-то выучить. Ремус не выбирал прорицаний, зато Джеймс — да, и уверял, что это самый лучший предмет, там можно поспать еще как минимум час.
— С чего тебя так интересуют мои ТРИТОНы? Хочешь и там за мной следить?
— Я выбрал те предметы, которые велел отец, благодарю, — слегка раздраженно отвечает Блэк. — Утром он прислал мне письмо, и там было о защите, о зельях, и, конечно, никакой гербологии, зачем тебе гербология? Все уже решено. — Он не сводит взгляда с растения перед ним. — Конечно, какая разница? Когда я переберусь в Лондон, смогу завести целый сад, и что он сделает? Сожжет его?
Повисает пауза, потому что до указанного момента еще два с половиной года, целая жизнь, но, как кажется Ремусу, когда приходится отстаивать честь семьи, будущее оказывается прямо перед ним, и в каком-то смысле оно так отчаянно безнадежно, что он даже понять его не надеется. Ремус не может отогнать от себя мысль о собственном будущем, о том, что настоящей работы он, скорее всего, никогда не получит.
— По крайней мере ты можешь заняться работой, которая тебе нравится.
Тогда Блэк поднимает голову, выглядя одновременно оскорбленным и сконфуженным. Очень странное выражение лица.
— Не начинай себя жалеть, это некрасиво.
— Красиво? Что, прости? — цепляется Ремус к сказанному, сейчас же собираясь продолжить в том духе, будто у него других дел нет, кроме как заботиться о том, чтобы его будущие проблемы с работой показались красивыми наследнику древнейшего и благороднейшего семейства Блэков, но тут замечает, что лицо Блэка заливается румянцем.
Пару секунд он молчит, а потом следует нечто вроде атаки пьяного медведя. Ремус ни разу не представлял, что будет целоваться в первый раз в теплице. Что это будет так… мокро и совсем не романтично.
И еще он не представлял, что поцелуй случится с Сириусом Блэком.
— Я…
Повисает молчание, и Сириус (потому что нельзя сначала поцеловать человека и продолжить называть его по фамилии, это грубо) встает и начинает собирать вещи.
— Нет, Сириус, погоди…
Но тот поворачивается, и кончик его палочки направлен на Ремуса.
— Только посмей. Только посмей сказать кому-нибудь хоть слово, это не… ты оборо… — начинает он, и в его голосе снова слышится тот приводящий в ужас холод, а еще дрожь настоящего страха, но Ремус подходит ближе, и второй поцелуй получается куда лучше, чем первый. Слышится стук палочки, которую Сириус роняет на пол.