А вечер так хорошо начинался.
— Поверить не могу, что Сириус Блэк знает подобные заклинания, — говорит Лили, уткнувшись носом в книгу с контрзаклятьями. — Думаю, он трансфигурировал ваши потовые железы.
В ответ Гидеон презрительно фыркает.
— Не стоит недооценивать Сириуса Блэка. У всех Блэков есть омерзительная черта. Мальчики, — говорит Гидеон, подразумевая и Сириуса, и Регулуса, — просто лучше контролируют свой нрав, чем остальные из их семейства. Тем более с их деньжищами. Понимаешь, у них полно старых книг с ужасными заклятьями для легкого домашнего чтения. — Он бросает взгляд на книжку в руках Лили и поднимается за палочкой, лежащей возле Фабиана.
А тот, или устав наконец от смеха, или все-таки заинтересовавшись разговором, добавляет:
— Для начала всегда стоит помнить, что Блэки действительно верят во всю эту чистокровную фигню, и довольно давно. Знаешь, что их родители — двоюродные брат с сестрой?
Лили, фыркнув, опускает взгляд в книгу. Ремус глядит в сторону. В Гриффиндоре кровная политика не очень-то и важна: Прюэтты — весьма древний род, семья Джеймса — такая же чистокровная. Но ни сам Ремус, ни Лили — нет, и темой для разговоров это не становится.
— Может, сосредоточитесь на том, как снова превратить нас в мальчиков?
Фабиан бросает взгляд на Гидеона.
— Как насчет чистящих заклятий Молли, смешанных с любимым антислизневым заклинанием Артура?
— Постой, заклинания нельзя просто так смешивать… — начинает Лили, но слишком поздно: близнецы уже сделали это, поразив Джеймса и Ремуса. Они глядят друг на дружку, а потом сгибаются пополам, заливая пол гриффиндорской гостиной слизняками. Марлин МакКиннон визжит и прыгает на Питера, который, пока его не раздавили, увлеченно за всем следит. Ремус, кашляя, отплевывается слизнями.
— Или можно, — бормочет Лили.
— Кажется, из меня перестала течь слизь, — стонет Джеймс.
— Из меня тоже, — соглашается Ремус, переворачиваясь в слизкой луже, и стонет от омерзения. Некоторые вещи скрепляют дружбу, думает он, пытаясь встать, пока Фабиан любезно использует очищающие чары. Одна из них — то, что другу наплевать, оборачиваешься ли ты каждый месяц в чудовище, а вторая — превратиться в гигантских слизней и вместе валяться в жиже.
><((((o>
Самая главная черта в Сириусе, о которой большинство не имеет понятия — то, насколько он хорош в гербологии, и насколько искренне ею наслаждается. Думая о Блэках, большинство людей представляют себе прирожденного чародея, отлично управляющегося с заклинаниями, который оставляет физический труд эльфам. Тем не менее, Сириусу нравятся капризные растения, и у него отлично выходит заставить их делать то, что ему хочется, в частности, уговорить редкое и привередливое растение зацвести. Кроме всего прочего, так можно пореже контактировать с внешним миром, не считая тех редких случаев, когда Сириус сам варит зелье.
Конечно же, никто об этом не знает, потому что Сириус не выходит из дому и не болтает о своем саде, но сейчас он здесь, пытается засунуть упрямого бубонтюбера в горшок, и с губы у него свисает окурок. Растение не желает пересаживаться — не потому, что у него есть выбор или жажда сопротивления, но корни мстительно цепляются за горшок, и, когда наконец выходит впихнуть бубонтюбера в новый, Сириус весь в грязи.
— Совсем забыл о твоем небольшом увлечении, — говорит, стоя в дверях, Люпин, и Сириус поворачивается к нему, хмуро глядя снизу вверх. В школе о его склонности знали немногие. — Великий Сириус Блэк, тайный садовник.
— У каждого из нас есть секреты, верно? — спрашивает Сириус, чувствуя себя при этом препаскудно, но Люпин больше не школьник, а гриффиндорцем был разве что по стечению обстоятельств.
Люпин окидывает его таким взглядом, от которого и кора с дерева может слезть.
— Тебе действительно нравится так со мной разговаривать?
— Видишь ли, — начинает Сириус и посасывает окурок, наплевав на то, что тот уже погас, — это твоя вечная проблема. Вечное желание оградить…
— Не начинай об «ограждениях», Блэк! — шипит в ответ Люпин. — Меня ты ни от чего не ограждал, то, что я делаю — хотя бы охота…
Сириус видит наживку, чувствует, как она болтается перед носом, но ему плевать.
— Продолжим с охотничьими сравнениями? Знаешь, что в некоторых кругах считается охотой, забавой выпустить оборотня как раз перед полнолунием и загнать его до того, как…
Сириус не понимает, насколько близко стоит Люпин, пока тот не толкает его к стене, хватая за горло.
— Заткнись! — рычит он. — Заткнись, ты, именно у тебя нет никакого права говорить так со мной!
Сириус хватает Люпина за мантию, поношенную и драную, и отталкивает прочь. Он опасно понижает голос: много лет назад Сириус понял, что криком проблем не решить. Крик только заставляет людей относиться к тебе несерьезно.
— С учетом всего прочего сомневаюсь, что у тебя действительно есть право толкать меня в моем собственном доме, — говорит он, задирая нос. — Заклинание защиты заканчивается у дверей, вернись внутрь.
И это кайф, пусть и постыдный, когда Люпин, окинув его стынущим взглядом, слушается и катится прочь в дом. После недолгой паузы Сириус следует за ним в кухню.
— Можешь просто рассказать, что именно тебя беспокоит, и избавить нас обоих от этой чертовой нервотрепки, — говорит он и глядит на Тибби, которая в тот же миг поднимает голову и смотрит на него. — А ты ступай и займись чем-нибудь полезным…
— Было бы гораздо лучше, если бы ты не говорил с ней таким тоном…
— К счастью для нас обоих, она вот-вот исчезнет, так что тебе не придется больше это слышать, — перебивает Сириус, хотя его и коробит то, что Люпин указывает ему, как обращаться с эльфом… ради Мерлина, она ведь даже не личность! Тибби же повинуется с громким треском. — Может, наконец скажешь?
Люпин реагирует на его тон, и Сириус заносит эту информацию в мысленную картотеку под подходящим грифом.
— Мы оба знаем, что именно меня беспокоит, так что, может, хватит уже притворяться?
Сириус некоторое время молчит, потом наконец кивает.
><((((o>
Сириуса застают врасплох на втором курсе, примерно в то время, когда Нарцисса без умолку болтает о замужестве. Экзамены, считает она, и наполовину не так важны, как брак с Люциусом Малфоем и продолжение чистокровного рода волшебников и ведьм. Говорят, что ее оценки заметно пострадали из-за этого, по меньшей мере, так Сириусу пишет отец, потому что именно о таких вещах он любит упоминать. На самом деле Нарцисса не настолько сильно ненавидит школу: она просто любит Люциуса, которого Сириус считает похожим на блондинистого хорька. Все потому, что на девятый день рождения Люциус подарил ему старый справочник чистокровных семейств — как будто это нормальный, желанный подарок, для чистокровного или нет, — и с тех самых пор Сириус терпеть его не может.
Идет самое начало года, прямо после каникул, когда все возвращаются в школу. Регулус, уже усевшись в поезде, шмыгает носом: по мнению Сириуса, из-за разлуки не с семьей, а со стряпней Кричера — и в самом деле отменной. Но у Регулуса вообще странные отношения с этим убогим эльфом, Сириус не может такого понять.
Но они возвращаются, и снова начинается учеба. Все кажется прежним, хотя Сириус чувствует, будто что-то вот-вот случится — только понять, что именно, не может. Словно зуд в месте, до которого не достать — очень раздражает, но, в конечном счете, не слишком вредит. Сириус думает, что это как-то связано с Нэшей Макс, единственной настоящей соперницей за лидерство в Слизерине, но его способности к прорицанию больше связаны с расстройством пищеварения, а не с реальным скрытым талантом.
Дело не в том, что в Слизерине нет четкой иерархии, и не в том, какое место в ней Сириусу хотелось бы занимать. Старосты и прочая чушь не в счет — в Слизерине ценится умение завоевать преданность. Потому обычно есть реальный лидер, и не всегда это семикурсник. Например, тот же Малфой завоевал достаточно власти с момента поступления в Хогвартс (хотя Сириус и отказывается думать об этом так), пока на седьмом курсе его не сменил второкурсник — а теперь Лестрейндж заканчивает школу, и весь факультет затаил дыхание, ожидая, кто же займет освободившееся место.