— Нет, я первым не выпью, — сказал Нарчхеу и приподнес вино старшему брату нартов Хмышу.
Хмыш, хотя и знал, что вино отравлено, однако не мог отказаться выпить его, чтобы не открылось вероломство нартов.
Когда он выпил вино, то стал буйствовать; вино взбесило его.
— Что с вашим братом? — спросить Нарчхеу.
— С ним бывает такое во время обеда, — ответили смущенные нарты.
Нарчхеу процедил вино через свои стальные усы и выпил. Он погладил их и почувствовал под рукой у правого уса лапку красной лягушки, а у левого — хвост красной змеи. Вытряхнул он их, но ничего не сказал нартам.
После пира захотелось всем доиграть в мяч. Но где его взяты1 Гунда Прекрасная взялась за дело: одной рукой она пряла, а другой сшивала шкуры ста быков; внутрь их она положила шкуры ста овец. Большой получился мяч, тяжелый!
Нарчхеу сказал:
— Подъем, являющийся уделом мужчины, пусть будет моей стороной, а спуск, являющийся уделом женщины, пусть будет вашей стороной.
Но играл ли Нарчхеу вверху или внизу, он все равно выигрывал, потому что нарты не могли сдвинуть с места мяч. После игры Нарчхеу сказал:
— Сто нартов, вы мне нравитесь. Я хочу с вами породниться. Отдайте за меня вашу сестру Гунду Прекрасную.
Кто может быть ей мужем лучше тебя? — сказали нарты. — Но она уже обручена с Хуажарпысом.
— Кто такой Хуажарпыс! — воскликнул Нарчхеу. — Ваша красавица-сестра должна принадлежать мне.
Он схватил Гунду с балкона, посадил впереди себя на седло и двинулся в путь. Тут младший брат Хмыша — Мыса стал звать на Помощь жениха сестры:
— Если сидишь, вставай! Если стоишь, беги! Твою невесту похитил Нарчхеу.
Горное эхо далеко разнесло его— слова, и достигли они до Хуажарпыса. Пустился он вдогонку за Нарчхеу и почти настиг его. Остановился могучий богатырь и сказал:
— Раз ты сумел догнать меня, стреляй первым.
Хуажарпыс натянул свой тугой лук и пустил стрелу. Нарчхеу
мизинцем отвел её в сторону, но наконечник все же срезал ему средний палец.
— Стреляй снова! — услышал Хуажарпыс голос соперника и пустил в него вторую стрелу.
На этот раз наконечник срезал у Нарчхеу еще один палец.
— Теперь стрелять мне! — воскликнул герой.
Первой же стрелой он повредил Хуажарпысу руку, а второй расколол пополам ему череп.
— Стой! — вскричал Хуажарпыс. — Я побегу к кузнецу Айнар-ижий, починю череп. Тогда еще поборемся,
Придерживая обеими руками расколотый череп, Хуажарпыс побежал к кузнецу. Айнар-ижий скрепил череп медным обручем и заклепал его железными клиньями.
Хуажарпыс снова очутился перед своим противником и, изловчившись, пустил в него стрелу, которая оторвала ему кисть. Но и одной рукой Нарчхеу выстрелил и убил наповал Хуажарпыса. Торопясь домой, Нарчхеу оставил тело Хуажарпыса непогребенным, и его склевали птицы.
Узнала мать Хуажарпыса о гибели сына и о том, что его тело не было предано земле и прокляла Иарчхеу:
— Как только ты со своей невестой достигнешь перекрестка семи дорог — превратиться вам обоим в камень и никогда не оторваться от земли.
Проклятье старухи сбылось. Между Кабардой и Апсны, в Акаламшкуакуара и поныне стоит скала, в которой, если вглядеться внимательно, увидишь коня с сидящими на нем мужчиной и женщиной. Не так еще давно всадник мог проехать между каменными ногами лошади, но постепенно конь, оседая, все глубже уходит в землю. Когда-нибудь земля его проглотит совсем.
НАРТЫ И ЕРЧХЬАУ
Нартов было семеро братьев. Самого младшего из них звали Сасрыква, среднего брата звали Хмыш, он сватался к сестре Ерчхьау — владетельного князя ацанов, но тот не выдавал ее за него. Сасрыква знал об этом, но не вмешивался.
Однажды Хмыш и Ерчхьау отправились вместе на охоту. На склоне горы они увидели оленей. Ерчхьау выстрелил и убил одного оленя. Хмыш обиделся и обратился к Ерчхьау:
— Ты знал, что мы, нарты, -из себя представляем. Тебе известно, что раньше нас никто ничего не делает, но почему же ты убил раньше меня оленя?
— Я не знал, что ты находишься поблизости, но иди сюда, я дам тебе товарищескую долю, — сказал ему Ерчхьау.
— Хаит, разве я возьму товарищескую долю из той дичи, что ты убил; неужели ты хочешь заставить меня сделать то, что никогда не делали нарты? — обиделся Хмыш.
Ерчхьау сказал:
— Хай, вы пустые нарты, кого же вы ставите ниже себя?
Хмыш подскочил к Ерчхьау и пригрозил:
— Я покажу тебе, безмогзлые мы или нет.
Затем он поддел мизинцем оленя, быстро содрал с него шкуру и, насадив ляжку на алабашу, двинулся.
Когда Хмыш вошел в нартский двор, его увидел Сасрыква, сидевший на балконе.
— Хай, несчастный, не ты же убил оленя, если б ты убил, тогда привез бы его шею и голову; да разве ты не знал, что мы, да привез бы его шею и голову; да разве ты не знал, что мы, нарты,
не берем товарищескую долю, ты опозорил нас.
— Этого оленя не я убил , его убил Ерчхьау. Когда я ему сказал: «Почему ты убил оленя раньше меня?», он мне ответил: «Как я отдам свою сестру за пустых нартов».
Услышав такое, разве Сасрыква удержался бы? Ерчхьау знал, что собою представляет Сасрыква, он знал, что Сасрыква ему не простит сказанные им оскорбительные слова и предупредил сестру чтобы она была бы готовой.
Оседлав своего араша, Сасрыква помчался к Ерчхьау. Пар, который вырывался из ноздрей араша Сасрыквы, подобно ветру, подул во двор Ерчхьау, и тот знал, что Сасрыква не минует его и ждал непрошенного гостя, открыв ворота. Сасрыква въехал во двор.
— Уаа, добро пожаловать, — приветствовал его Ерчхьау.
— К добру или не к добру, но я приехал, — ответил Сасрыква и прямо поднялся во дворец на своем араше.
— Куда ты меня посадишь, несчастный Ерчхьау? — спросил Сасрыква.
— Да буду я жертвой тебе. Если хочешь, я посажу тебя здесь или под тенью дерева.
Принесли скамью, Сасрыква сел, но она не выдержала его — сломалась, принесли другую, но и та раскололась, принесли третью, но и она подломилась под тяжестью Сасрыквы.
— Спусти мою лошадь и привяжи ее к коновязи! — предложил Сасрыква.
Ерчхьау подошел к коню, взял за уздечку и потянул, но разве араш послушался бы кого-нибудь, кроме Сасрыквы?!
— Ну, — крикнул Сасрыква, и его араш спрыгнул вниз.
— Теперь возьми и привяжи! — сказал Сасрыква, и Ерчхьау повел и привязал араша к коновязи.
— А что сказал ты Хмышу? — спросил Сасрыква.
— А что я мог сказать? Мы были вместе на охоте. Не видя его, я случайно убил оленя. Когда он спросил меня, почему я убил оленя, я ответил, что не знал, что он находился поблизости. А потом он мизинцем снял шкуру и забрал с собой половину оленьей туши.
— А что ты сказал еще? — допытывался Сасрыква.
— Я невольно сказал: «Пустые нарты», но этому слову я не придал большого значения; оно вырвалось у меня, — пытался оправдаться Ерчхьау.
— Иди сюда, — сказал Сасрыква и полонил Ерчхьау. А кто мог перечить Сасрыкве? Он увез и сестру Ерчхьау, усадив её на араша впереди себя. Так поступил Сасрыква с Ерчхьау.
УАХСИТ — СЫН НАРТСИТА
Жили сто братьев-нартов. У них был табун из ста кобыл с жеребятами. Каждый год по очереди один из братьев пас табун в долине реки Кубани. Когда очередь обошла всех, выступил молодой нарт Уахсит — сын Нартсита и попросил доверить ему пасти табун. Подумав, они дали согласие, но предупредили:
— Смотри, не переходи на ту сторону реки, где зеленеют поля с высокой травой. Этим пастбищем владеет великан-адау.
— Хорошо! — покорно сказал Уахсит, притворившись послушным.
Потом Уахсит, держа уздечку, подошел к табуну и крикнул:
— Если есть конь, достойный Уахсита, сына Нартсита, скачи ко мне!
И тотчас же подскакал к нему со ржанием молодой жеребец. По его статж и бегу видно было, что это подлинный араш.
Витязь оседлал его и погнал табун в долину реки Кубани. По ту сторону реки никого не было видно. Высокая зеленая трава колыхалась на ветру.