Занятненько. Действие проверочного приворота давно прошло. Видимо, он взаправду привязался к нечисти.
Решив, что все к лучшему, я ускорила шаг.
И скоро уже входила в свой флигель.
Эли, разумеется, засекла мое отсутствие, но поскольку вернулась я живая и даже с мышью, ничего говорить не стала. И папе на меня ещё ни разу не наябедничала. Да у нас просто идеальные отношения. Еще немного и начну называть ее подругой.
— Ну что, давай мириться? — Я ссадила Мышу на стол и отстегнула поводок.
Фамильяра демонстративно отвернулась и закрылась крыльями.
— Эй, вообще-то, ты сама пришла!.. Прилетела, то есть. И совершенно не подумала, что летучая мышь не подходит в фамильяры романтичной ведьме.
Молчит. Дуется.
Вроде как смотрит в окно.
И мне тоже обидеться хочется, но кто-то же должен быть умнее!
— А если покормлю?
Неловкое — якобы! — движение крылом, и все, что лежало на краю стола, летит на пол.
— Стой, что ты делаешь?!
Там же амулеты, кристаллы, записи и флакон с зельем очарования!
Грохот.
Звон бьющегося стекла.
Флигель заволокло розовым туманом.
Мгновение спустя мышь заорала дурниной.
Венчал ситуацию удрученный вздох в моем исполнении.
— От любовной магии еще никто не умирал, — заметила философски, педперев щеку ладонью в ожидании, когда колдовской туман развеется. — В худшем случае, ты станешь первой. Зато в историю войдешь. Про тебя даже в учебниках напишут.
Мыша тихонечко заскулила.
А потому что нечего ведьму не слушаться! И громить ее рабочий кабинет тоже.
…К тому времени, как Эли осторожно заглянула во флигель, мышиная истерика закончилась и у нас установился мир. Я наполняла новый флакон зельем и прикидывала, есть ли у меня запасные кристаллы. Вроде были, так что ничего непоправимого не случилось. Мыша громко хрумкала пряными сухариками и была чуть больше довольно жизнью, чем полчаса назад.
Обозрев нашу идиллию, Эли невежливо ткнула пальцем в моего фамильяра и задала только один вопрос:
— Ее что, приворотом контузило?
Мыша подняла мордочку от сухариков и издала звук, похожий на рычание питбуля.
Телохранительница смешно выпучила глаза и попятилась.
— Спокойствие! — замахала руками я. — Ничего особенного не случилось! Мы тут… поколдовали немножко. Нечаянно… И все.
Виновато как-то получилось. Можно подумать, это я разбила все магическое добро разом, а невинная зверюшка пострадала.
— А почему она розовая? — растерянно спросила Эли.
— Кристаллы, амулет и флакон с зельем разбились. Одновременно. Сила высвободилась, смешалась и сработала. А она как раз рядом оказалась, — поведала я. — Но она не вся розовая, только макушка и… э-э… челка?
А как это еще назвать? Челка и есть. Торчит так забавно. Зато вся остальная шерстка приобрела такой благородный серебристо-серый цвет, что я невольно вспомнила подаренную папой на восемнадцатилетие шубку из какого-то редкого и невероятно ценного меха. Тот же самый оттенок!
— А почему такая мохнатая? — не унималась Эли.
Шерсти стало больше и она теперь длиннее, да.
Ну… я же мечтала о пушистом коте. Вот! Так или иначе, мечты сбываются.
— Я пыталась все расколдовать, как было, — призналась честная ведьма и немножко покраснела от смущения. — Немножко не получилось.
— А-а, — протянула телохранительница. — А зубищи откуда?
Вечно она найдет, к чему придраться!
— Понятия не имею, — снова была честна я. — Минуту назад не было.
Хрум-хрум-хрум!
Мнямк.
— Она жрет мои сухарики! — окончательно пришла в себя Эли.
Мыша лапкой отодвинула тарелку и демонстративно повернулась к нам спиной.
Хрум-хрум-хрум.
— У нее стресс, — перевела я. — Не жадничай.
Обозрев творящийся грабеж ещё раз, Эли ушла к себе.
Ближе к полночи, впрочем, стресс случился уже у меня. Измененная мышь в клетку не помешалась. Вообще. Даже если ее налысо побрить. Но крайних мер не хотелось, да и фамильяра как-то занервничала, когда я озвучила такой вариант. Пришлось ее гладить, умасливать ласковыми словами и угощать шоколадными конфетами. Интересно, ей можно вообще? А то еще раз подтвержу славу безалаберной хозяйки, чего доброго. Но живность подобные мелочи не волновали. Она стрескала всю коробку, попила водички и разлеглась прямо на лоскутном покрывале.
При попытке ее куда-то перенести, начинала ныть.