– Ваше величество, ну какие ваши годы? При современной медицине 70–80 лет правителю страны прожить не проблема. Ускорение обучения только ухудшит его качество, не говоря уже о том, что младшие офицеры будут 12-летнего возраста. Нет, минимум 10 лет обучения для гражданских специальностей среднего уровня и 12 – для военной службы младшим офицером. И начинать нужно уже сейчас, с младших школ. В стране найдется тысяча грамотных людей, способных работать учителями? Тогда через шесть лет у вас будет 30 тысяч выучившихся, и если каждый десятый станет учителем, то уже новые три тысячи учителей продолжат учить детей. Нужно создать министерство образования, дать ему полномочия и деньги на строительство школ и жалованье учителям на уровне среднего чиновника. Если вы это не сделаете, то все равно, выгоним мы сейчас итальянцев или нет, но без грамотных абиссинцев Европа все равно завоюет Абиссинию, пусть даже бескровно.
– То есть как бескровно? Завоевание – это война, а войны без крови не бывает.
– Хорошо, представьте себе, что мы прогнали итальянцев, но ничего не поменяли. Без образования даже земледелие теперь правильно вести нельзя, значит, придут иностранные специалисты, привлекут деньги своих купцов и промышленников, и вы моргнуть не успеете, как окажетесь им должны кучу денег, а они будут привозить свои товары и машины, продавая их в вашей стране, только Абиссиния будет получать всего лишь малую толику от прибыли, а все основные капиталы уйдут за рубеж. Вот европейцы и завоюют вас без пролития крови – на их полях и заводах будут гнуть спину за гроши абиссинцы, а жить в красивых домах с удобствами и пользоваться благами жизни будут иностранцы. Чем не завоевание?
– Можешь идти, рас Александр, в чем-то ты меня убедил, но над этим надо хорошо подумать.
Вышел из шатра и пытался забраться в седло, и чуть не грохнулся вместе с седлом, которое свалилось на меня, едва я вдел ногу в стремя и попытался подняться (ну, просто как «бурнаши» в «Неуловимых»[17]).
Приладив седло на спину коняшки и ведя ее в поводу, заметил, что она хромает, в темноте не разберешь, почему, поэтому решил дойти до казачьего «куреня». Казаки, сидящие у костра, дали мне место у огня, принесли чистую миску и ложку и налили варева из гороха, который им привез интендант, после того как они наотрез отказались от местного проса. Так что, пока ел густой гороховый суп с бараниной и луком (необычайно вкусно!), пришел казак, что увел лошадку, и показал какой-то шип, вроде от растения, но довольно длинный. В руки он мне его не дал и сам держал за толстый кончик, сказал, что шип может быть ядовитым – они посмотрят за лошадкой, которой какая-то сволочь воткнула этот шип прямо в сухожилие, ну и подрезала седло. Как же так, я уже привык к этой смирной лошадке, ее-то за что, скотинку бессловесную?
Казаки, увидев, что я расстроился, стали меня утешать:
– Не беда, ваше скородие, мы вам такую же смирную лошадку подберем, у нас их много после артиллеристов осталось.
Сказал, что пусть пока у них лошадки побудут, а утром привяжите у моего шатра новую и капитану Букину подберите получше, под седло – он все же лучший наездник, чем я, гражданский.
– Э, знаем, какой вы гражданский, когда надо, то мчитесь, как ветер (это где это они меня видели мчащимся, как ветер, или я уже что-то про себя не помню?).
Укладываясь спать, положил под подушку заряженный «Штайр».
Утром Ефремыч принес с негусовой кухни (я теперь там столовался) яичницу, вяленое мясо (вроде как козлятину), фрукты и пшеничные лепешки с тмином. Спросил, не забыл ли он про себя, – ответил, что тоже подхарчился. Попросил кофейку сделать, взбодриться. Пока пил кофе, пришел Букин, чуть не в слезах: оказывается, неизвестные ночью (несмотря на охрану) прорезали дырку в шатре, проникли внутрь, изорвали карты, повалили песочницу и растоптали бумажных солдатиков. Интересно, они валили песочницу три на четыре метра бесшумно и рвали бумагу тоже? Пошли жаловаться Ильгу. Спросил, есть ли здесь министр тайной полиции или лицо, исполняющее эти функции? Оказывается, есть, но он в Аддис-Абебе и занимается тем, что ловит воров и хулиганов (и у каждого раса есть такой человек, иногда сам из бывших воров). А в лагере никакой комендатуры и военной полиции нет. Понятно, кто что хочет, тот то и творит – средневековье…
– Альфред, это непорядок. Насколько я помню, в римском военном лагере был префект лагеря. Обычно из старых центурионов, и он следил за порядком и наказывал провинившихся. Что делать? Не к негусу же идти?
Альфред сказал, что разберется, и точно – появился командир гвардейцев, что несли стражу у шатров, посмотрел, что творится внутри, и скоро мы услышали свист плетей и вопли наказываемых стражей, впрочем, мне показалось, что они кричат как-то уж больно театрально и плети со свистом рассекают воздух, но бьют не по мягкому, а по жесткому, похоже, как по бревну. Не приказал ли самим стражам какой-то большой местный генерал перевернуть все вверх дном, чтобы «али» неповадно было свои порядки вводить?