— Я уж думал, прибил старика. — закончил свой рассказ Прохор, а потом чую — дышит, а тут и браты подоспели. Зато и лошадь генеральская мне досталась, а вот шапку генеральскую конями потоптали, я уж думал, что снизят оплату за трофей — некомплектный «енерал» оказался, не по всей, значитца, форме, ан — нет, все до монетки заплатили — вот, половина выкупа: пятьдесят два кружочка.
Тут и дележка подошла к концу — мне подвинули на столе увесистый узелок с монетами и еще преподнесли отличный цейссовский бинокль в качестве подарка. Я поблагодарил и сказал, что завтра утром выступаем на Мэкеле для соединения с оставшейся там кавалерией, будет опасно, но весело, я сам с ними пойду, не пойдут только раненые. Пошлите за фельдшером, пусть соберет свой инструмент и не забудет взять то, что получил в госпитале — пойдет с нами. Артиллеристам Новикова передайте, пусть тоже собираются и берут две пушки и все заряды — коней, сколько надо, пусть возьмут здесь. После продажи трофеев, надеюсь, лошади у нас остались? Взять их надо и под фураж и воду (бурдюков взять с собой достаточно, хотя, судя по карте, «сухих» переходов будет один-два (речки уже пересохли) — кормиться придёшься тем, что сами возьмем, а взять у итальянцев, я думаю, есть что. Остальные выходят позже с основными силами и опять будут стоять на позиции, а мы пойдем в рейд: если повезет — дойдем до моря.
Потом пошел к Нечипоренко и обговорил с ним и офицерами детали похода. Берем четыре пулемета во вьюках и все ленты, гранат — сколько поднимем и еще надо взять больших гранат штук пятьдесят. Патроны забираем все.
Пошел в шатер, там меня дожидался Букин. Он спросил как же так, я уйду в поход, а его здесь оставлю.
Да, геразмач Андрэ, ты теперь — начальник штаба самого Негуса, справишься, у тебя просто отлично получается штабная работа, а уж здешние старые пердуны вообще такого не видели. После того как тихо исчез старый дэджазмач, они будут сидеть как мыши под веником — ты же слышал сегодня полную тишину. Здесь все как Негус велит, как у нас при Алексее Михайловиче было, бояре сидели в палате и в этом их работа и заключалась. И вообще, остаешься здесь за старшего, а то артиллерийский поручик Петров впал в депрессию, лежит целыми днями на койке, хотел я с ним поговорить, а он одно, — домой хочу, в Россию. Старика Артамонова с тобой оставляю, скажу чтобы он тебя обихаживал, как меня и кофе готовил по утрам. На новом месте не разбредайтесь, лучше живите кучно, что казаки оставшиеся, что артиллеристы. А казакам сказал, чтобы русские русских не обижали, а то насильно в арапы запишу. Тут за мной пришли и сказали, чтобы я шел к дэджазмачу расу Мэконнену. Зашел в шатер к расу, он был один, мы обнялись, как родственники, давно не видевшие друг друга, хотя расстались меньше чем две недели назад.
— Что же ты, сын, покидаешь меня, — спросил рас, — зачем ты вызвался идти в этот рейд, под пули.
— Это война, отец, а я тут уже многим в зубах навяз, — ответил я, — пойду, проветрюсь. А если серьезно, ты же слышал, что я сказал: если мы дадим соединиться подкреплению с основными силами. у нас возникнут проблемы, лучше уж бить итальянцев по частям.
— Да, пока меня не было, ты вызвал ненависть всех старых военачальников, мне Негус рассказал, как ты вел допрос. Я бы ни за что не поверил, что это может сделать утонченный европеец, вот абиссинец, вроде меня, да еще рас — может. Может, ты скрытый абиссинец, помнишь, ты мне говорил про вашего поэта Пушкина, в котором была абиссинская кровь, вы не родственники?