XXXVIII. Время нам рассказать остальную часть его истории, ибо время есть для всего. Царь Клавдий не успокоился от битвы, но поднялся на горы мусульман и пленил то, что нашел там от человека до скота. Затем он разрушил укрепления их и открыл их запертые города, землю их, землю Адаль, он сделал обитаемой птицами; он разрушил сооружения их, а птицы сделали их себе домом и стали их места работы и жилища жилищами голубиных птенцев. И в один из дней он обрел потерянную овцу из дома Наода, отца своего,[230] и вернул ее в страну свою, неся на раменах своих и говорил бывшим с ним: «Радуйся со мною, яко обретох овцу мою погибшую[231]». Остальная часть истории не написана в этой книге: об опустошении Адаля и соседних с ним областей написано в книге Врат царских.[232]
XXXIX. Се подвизает нас желание в душе нашей, да напишем нечто от слов о нраве его. Когда бог славный и вышний даровал ему престол, не отступавший от своего достоинства, которое есть правда, и царство, не удалявшееся от справедливости, и мудрость, светлость которой не омрачалась, царь Клавдий наставлял себя не допускать клятвы до уст своих и ударов до рук своих, но все стяжание его было молчание и терпение. И работы царства не отвлекали его от молитвы; он был прославлен среди добрых — надеющийся среди мудрых; его надежда не падала более, чем у братьев его. Никто из чад его дома не шел иным путем, все следовали по его стопам. Никто не мог пренебрегать его властью, полное согласие было в его стане; он был боголюбец и человеколюбец. И ради великой любви его был бог с ним и не отступал от него, охранял его всецело; когда он находился в своем доме, он управлял бывшими под его властью всеми слугами справедливо. Никого он не опечалил; по обычаям дома его всякий имел к нему легкий доступ и был близок к нему. Он призывал господа, и он услышал его, и его милость и обетование не удалялись от него. Он любил бедных в своем доме и сострадал к странникам, давал им по желанию, сообразно потребности, одежду или пищу и удерживал их милостиво во вратах своих от часа утреннего до вечера и от часа вечернего до утра; ибо не отходила милость от жилища его и он хранил правду вовек. Он не был побеждаем вином и не впадал в многоречие; он улучшал жизнь обитавших с ним, не отталкивал работающих и не презирал труждающихся, но гневался на ленивых. Не было в дни его войны, убийства, смятения вражды, печали и голода, но все дни его были днями радости и мира, никто в дни его царствования не входил в страну его в печали.
XL. Снова начнем писать повествование, прерванное нами в прежнем отделе. Сейчас царь Клавдий, вернувшись с похода, нашел свой царствующий град в пределах, определенных ему, и пользующимся совершенным миром. Он был обеспокоен лишь небольшим смятением из-за набега людей дальних, именуемых Галла. Царь Клавдий, милостивый и щедрый, распределял каждому по мере его достоинства. Для сына он был как отец, для отца — как сын. Одному он давал город, чтобы тот мог укрыться в нем и спастись от убиения, другому он исполнял все, чего хотела душа его, и давал жить при своем дворе. Для собрания рассеянных и соединения в одно обширное место изгнанных он устроил город из городов области Вадж. И он оставил обычай царей эфиопских переходить из страны в страну до часа упокоения непреходящего и до дня успения вечного. Он основал в одном городе высокий столп и красивый; в нем были изваяны изображения из золота и серебра; на вершине угла был положен дорогой камень мрамор. Он также устроил чертог красивый и украшенный золотом и драгоценным камнем извне и внутри. Он окружил его длинной стеною. И все это было делом искусства сирийских и армянских художников и премудростью премудрых франков и египтян. Здесь были выстроены два здания для церкви. В небольшом расстоянии от этого места он выстроил для себя дом и поместил в нем белых голубей, которых принес из страны Адаль, поручив заведывание ими одному из старейших израилевых,[233] поставленному над птицами, которые сгоняют (других птиц) своим криком. Это он сделал, когда прошел путь непроходимый от множества змей. И царь Клавдий — да будет над ним мир —выстроил еще дом ниже этого и насадил сад, орошаемый как сад бога славного и вышнего, ибо он был среди рек земли сей, как Месоптамия сирийская. И этим садом он пользовался не один, но предоставил его и всем бывшим с ним, как один вертоградарь, дело которого помнят отцы.
233
Член царского дома или высшей аристократии, роды которой возводят себя к спутниками Менилька, сына царицы Савской.