XLVII. Потом он вернулся в свой зимний дом, когда солнце вступило в пятый знак.[244] Возвратившись, он застал пять знатных мужей, посланных от царя Португалии,[245] с пятью дивными дарами, посланными их царем: золотой чашей, пурпурной подушкой, ковром, сотканным из золота и шелка. Приняв это, Мар Клавдий не превознесся духом, но все величие отнес к богу преславному и вышнему. Послов же он принял хорошо и определил им все, как подобало, и они не имели недостатка ни в чем из того, что хотели. В этом зимнем доме, наиболее известном в земле Кара'аб, он провел зиму, радуясь и давая радоваться своему народу. Здесь он замыслил воевать с народами земли Гумар, которые восстали против него пять месяцев назад.
XLVIII. Когда пришла зима, в девятом месяце, месяце Кислеве, начал он войну с людьми Вагама, которые оказывали содействие людям Гумара. И победив их, он пошел войной на народы, что в Гумаре. В войне с ними он провел три месяца. Потом, когда положение их сделалось стесненным и они не могли спастись от руки его, хотя бы взошли на вершину высокой горы или заперлись в крепости, или возвели своих детей на вершину Кармила, или вошли в дом из камня, они предали себя в его руки, не допуская того, что он воздаст им за прежние деяния, ибо известно и явно было его милосердие всем и всюду. Все его деяния и все речи, бывшие в Гумаре, описываются впервые.
XLIX. Тогда же он воевал с другими многими народами и покорил их и окончил все дела к концу 7-го месяца, потом возвратился в замок, о котором уже известно, радуясь и веселясь добыче. Большую часть добычи он дал, как установлено, Богу преславному и вышнему, давал милостыню бедным и убогим и сделал вклад в упомянутую церковь и другие.
Снова скажем здесь о добродетелях Мар Клавдия, да будет над ним мир! Во все время своего царствования он не спешил убивать никого. Если кто-либо убивал другого и его предавали суду, он судил справедливо и нелицеприятно. Если «отец крови»[246] этого человека хотел умертвить его, он выкупал его у него смиренным словом и платя выкуп по его требованию. Если кто-либо из язычников или мусульман был захвачен на поле битвы и приходил к нему, то бывал уверен, что спасется от смерти. Он не смотрел на пороки других, не слушал рассказов против того, кто далеко, не принимал обвинений. Он никогда не бил и не сердился постоянно, но народы трепетали его молчания без гнева, а если и гневался, то не заходило солнце во гневе его.[247] Он не враждовал с человеком за его грехи и не пренебрегал праведным. Он читал божественные писания и, дойдя до деяний мучеников,[248] захотел подвизаться подобно им. Он молился к владычице мира, говоря: «О владычица моя, не щади моей плоти от поругания, но сотвори дело, украшающее мою душу». Это слышал из уст его один из евнухов, который рассказал нам, поклявшись именем великим и святым.
L. В эти дни по окончании войны, о которой мы упоминали, он установил для Тадбаба Марьям обычай, от которого не отступали из рода в род. Он заклял дом отца своего и дом матери своей и всех людей дома своего быть за одно с иереями Тадбаба Марьям, быть при одном желании, при одних устах, при одной мысли, как заклял Ной трех сыновей своих после потопа; из них один — средний был вождь или начальник корабля.
LI. Затем царь Клавдий снова воевал с народами вблизи своего замка и победил их. Он подчинил их и поместил в число тех, которые платят дань. При всем этом он не упускал исследовать св. писание и стал в знании его искуснее духовных старцев. Он приобрел много книг,[249] и цена их была не менее тысячи веса золота. Он знал глубокие толкования, что на полях, и был пророком для франков и арабов.
LII. В это время после деяний, о которых мы сообщили, восстало тайно мусульманское племя и во время зимы убило одного князя с его воинами, а летом убит был Афава Денгель, великий иерей церкви Тадбаба Марьям, и переселился к милости бога православного и вышнего. Царь Клавдий не молчал при всем этом, но скорбел и предпочитал смерть гибели народа, но не мог отдать своей души владыке сохранения, который доверил ее ему до того времени, пока не потребует ее.
LIII. На второй год после того, что было рассказано, царь Клавдий пошел к стану галласов, воевал с ними и уничтожил их мечом, а уцелевших подчинил, как рабов, своей власти. Вследствие этого успокоилась земля от галласких убийств и набегов; они не нападали явно, но как воры, подкапывающие дом без ведома его хозяина. Вернувшись от стана галласов, царь Клавдий прославил и возблагодарил бога, подающего победу надеющимся на него, и он совершил в это время больше, чем совершил прежде.
245
Дело идет о миссии Гонсаля Родригеса, прибывшего 17 мая 1555. Здесь хронологическая неточность.
248
Деяния мучеников принадлежат к наиболее ранним переводным памятникам эфиопской литературы. Их частью перевели еще в начале XIV в. при митрополите Саламе, известном своею переводной деятельностью.
249
При Клавдии началась литературно-переводческая деятельность известного Аввакума (см. пред.) и его сподвижников, обогатившая эфиопскую письменность как книгами для назидательного чтения (напр., «историей Варлаама и Иосафа»), так и необходимыми для полемики с иезуитами догматическими писаниями (напр., «Вера отцев»).