LVIII. Говорит автор этой книги: "Однажды, когда я и двое моих близких стояли пред славным царем, сказал он нам сам по поводу упокоения плоти своей такими словами: «Разве для вас не легковесно наслаждение века сего? Сей век изменится на иной, и наслаждение его прейдет в печаль. Я же молюсь богу преславному и вышнему, да буду удален раньше всего туда, куда удалены древние отцы». И было, как он сказал.
LIX. Желание побуждает нас опять написать нечто об изрядствах Мар Клавдия и добродетелях его. О нем рассказывали, что когда кто-либо говорил ему: «Такой-то из рабов твоих простер уста свои на престол твой и язык свой повел на царство твое», он отвечал: «Что мне до него», ибо знал, что тому воздастся за его слова в день судный. И когда хвалили его сердце в разговоре, или он слышал, что его злословили его рабы, он был как тот, кто не слышит. Иногда он делал глухими свои уши и возбранял очам видеть, чтобы исполнить заповедь, которая говорит: "Сделайте глухими уши ваши, которые слышат, и слепыми очи ваши, которые явны и видимы, да не видят зла". И Петр, обладатель ключей, доверяя их бывшим с ним, сказал при последнем вздохе: «Чады мои, удаляйте души ваши от всякого зла и отвращайте очи и уши ваши от всякой суеты».[266] Когда приносили ему обвинение и говорили: «Царские родственники ищут царства», он говорил: "Что мне до них? царство принадлежит богу преславному и вышнему, и он дает его, кому хочет, и отнимает его у того, кто ему не угоден".
LX. Какой царь сильный и победоносный обладал такой снисходительностью к слабейшим и низшим себя? Не знаю, повествует ли вообще об этом чужеземная история? Подобно Марку[267] и другим хорошим царям, пренебрегшим преимуществами царства ради Иисуса Христа, которому слава, сей дар был дарован царю Клавдию от двух сокровищ — от сердца и от писания, ибо писание одно, без сердца, не дает дара, а если и дает, то дает мало, и это не может быть учтено, ибо малое не может быть сосчитано и кривое не может быть прямым.
LXI. О господин мой, Мар Клавдий! Образом терпения для тебя был Иов. Он носил две язвы: язву, сошедшую на плоть его от врага рода нашего, и язву, сошедшую на душу его от порицаний трех душ, ты же носил язвы от многих людей, ибо написано: «Кто будет жить со многими людьми, будет носить много ран». Терпенье Иова кажется чудесным, ибо он впал в великую болезнь, от которой не мог встать, и был один, без окружающих. Насколько он мог, он обратился и ответил тем, кто его порицал, и открыл пред ними гортань свою, которая не могла проливать слюны от великого страдания. И твое терпение известно — оно вольное, ибо у тебя великая сила и высокая десница, и как лук медян крепость мышцы твоей, и возвышены над болезнью все члены тела твоего и многочисленны, как трава, люди дома твоего. Ты терпел, когда тебя оскорбляли, и молчал, когда тебе говорили речи, вызывающие гнев. Таково было терпение Давида относительно враждовавших с ним, и его руки не опускались на них, когда находили их слабыми, и слово его не поносило их, когда они попадали в его руки.
LXII. Блажен ты, господин мой Мар Клавдий, вкусивший терпение и нашедший его сладчайшим меда и сахара! Тебе открылась отсюда горечь волнения души, большая, чем желчи. Терпение твое увеселяло мудрых и было печально для неразумных. Оно — вещание пророков, проповедь апостолов, венец мучеников, украшение монашества монахов, диадема царствия царей.
LXIII. Благословенно величие царства бога всемогущего царством, воцарившего над сим великим даром Клавдия Абросифориона[268] царя грозного.
Снова продолжим писать его историю и его деяния, что мы нашли из его дел, восхвалив его достохвальный нрав и свойство. Во все дни его царствования он не создавал беззакония и не основывал утеснения, ибо был наставлен наставлением наставника, который сказал: «Горе тем, которые строят неправду и утеснение основывают и лукавство»,[269] ибо скоро погибнут.
268
Имя непонятное, вычитанное автором из какого-то пока неизвестного для нас исторического труда, в неправильной транскрипции с арабского. Гвиди высказывает предположение, что оно могло быть заимствовано из переведенной Аввакумом большой истории Абу-Шакира.