LXXXHI. Затем царь Клавдий пошел и ободрял свою душу против стана Нура. Он расположился через 12 дней, оставив пространство между собой и Нуром в выстрел из ружья. Не страшилась душа его, видя многочисленный стан врагов. Сказал один из стоявших пред ним в один из этих дней: "Я принес ему изречение из изречений пророков того времени и сказал: "Победа будет твоей после гибели многих от копий врага". Он тотчас взглянул на меня грозным оком: и сказал мне сильным голосом: "Не подобает пастырю оставлять овец своих и спасать свою душу. Пастырь добрый душу свою полагает за овцы, а наемник, иже несть пастырь, оставляет овцы волку и не радит об овцах.[303] Как возможно чтобы я спас себя от умерщвления и отдал народ мой на смерть, увидал рыдания жены о смерти мужа ее, плач сыновей о смерти отцов их, вопль братьев, у которых убиты братья? Лучше мне умереть за Христа и стадо, что под моим пастырством. Если же я умру и рассеется стадо, не спросит с меня господин пастырей ответа за рассеяние стада; если же я рассею их из-за страха смерти, подобает мне дать ответ".
Вместе со всем этим он установил пост и молитву, чтобы достигнуть одного из двух: или видеть падение врага своего, а если нет, то умереть за весь народ.
LXXXIV. Бог преславный и вышний совершил над си» сильным царем два дивных дела. Одно из них — когда он восхотел помиловать землю радостью и уврачевать ее язвы, то явил его как знамение милости и возвел его на престоле его как бы радугу. Когда же он возревновал и возгорелся огонь гнева его на грешников, он взял его с престола и вознес в среду воинства небесных, как вознесся порог врат видения, чтобы мог Керданион[304] войти во святилище святое. Ибо бог, его же имя славно, когда восхощет прогневаться на народ, прежде всего разоряет его святилище, а также прежде отнимает хороших царей, когда хочет истребить народ грешников. И сам он нарек устами жены пророчицы Иосии, царю изрядному — да будет над ним мир: «Приложу тя ко отцем твоим, да не узриши очима твоима всех злых" что коснется земли сей, и мщения, еже имам навесш на люди лукавые, прогневавшие мя».[305] Если он так рек, то для него не было странным предать Иосию, царя праведного в руки Фараона, царя нечестивого и лукавого, ибо он умертвил его и покончил с ним, а бог, его же имя славно, сделал сей мир уделом фараона и подобных ему нечестивцев, а мир грядущий — уделом Иосии и праведных, подобных ему. Посему легко ему взять отсюда праведных и оставить здесь грешных.
LXXXV. 27 Магабита,[306] седьмого месяца из наших месяцев и третьего из месяцев по уставу Рима — начала месяцев и конца по счету творения мира, на 8-й неделе поста, в четверг, во время службы шестого часа дня произошла битва между царем Клавдием и Нуром после битвы понедельника и других дней. Этот день был окончанием этой битвы. В этот день царь Клавдий был радостен, весел и стремился к битве, как стремится охотник на борьбу со зверем и как радуется позванный на пир, где ему оказывается любовь. В этот день была весьма упорная битва — солнце заволоклось дымом от огня войска, как густым облаком. В начале битвы пылающий свинец попал в тело честного Мар Клавдия, но не удержал его от продолжения боя и не удалил от сражения. Потом его окружило 20 всадников и пронзили бедро его копьями, и он умер, как Клавдий Антиохийский, ему соименный.[307] Затем они ему отрубили славную голову и понесли к своему вождю, который удивился и поместил ее на осла, ибо знал все, что он сделал. Одни шли вперед — другие сзади.
LXXXVI. Один из находившихся при нем пошел на поле битвы на третий день после его смерти искать тело его и нашел его брошенным. Он опознал его по надетому на один из его членов предмету, который он раньше знал. Он облек его в синдоны и погреб в церкви, построенной во имя Клавдия. Когда он погребал его, он не заметил на теле его тления, ибо это знамение тела праведного.
LXXXVII. Когда царь Клавдий умер, весь народ рассеялся, как вода по пути. Многие погибли в битве, ибо не было спасающего их, ибо умер спаситель. И был великий плач по всей земле и горькое рыдание в доме матери его и всех сродников. Всякий, кто приходил на этот плач, плакал не как по чужом, а как по умершей жене и детям. Для всего двора и всей страны, из-за великой любви к нему, плач был сладостен, как первые плоды зимней смоковницы, как вода для жаждущего во время зноя. Никто не утешился до наших дней. Некоторые ради него отвергли сладости мира, а другие оставили все свои радости. Помрачилась страна, некогда светлая, как солнце, ибо сокрылся свет ее. Разорены были твердыни и крепости, ибо не было их защитника; разрушалось все здание, ибо убили его основание.[308] Увеличился голод, ибо не было питания, усилилась жажда, ибо оскудело питие, участились болезни, ибо не стало врачевания, воцарился сон, ибо исчезла крепость. Бог могучий царством навел злое на всю землю, взял к себе Клавдия, ангела доброго; да будет ему слава всегда, до всех веков, во веки веков. Аминь.
304
По мнению Концельмана (Chronique de Galawdewos, 177, п. 2) искажение греческого Kyrios ton dynameon — господь сил.