LXXXVIII. В эти дни умер также авва Иоанн, настоятель монастыря Дабра Либаноса, муж возвышенный, исполненный всяких добродетелей, великие постник, как Илия, подвижник, подобный Даниилу; не было никого, кто бы говорил что-либо о нем кроме того, что он служил богу вышнему и преславному. Причиной смерти его было получение воздаяния мучеников, и это доказывается следующим. Когда прибыли мусульмане, он не был в стане, но когда пришло послание славного царя Клавдия, да будет над ним мир — с известием о прибытии мусульман и извещением о делах, которые они замышляли, он поспешил в стан, как узник, узы которого разрешены. И прибыв туда, он умер от меча за имя господа Христа, ему же слава. Бог да помилует нас по молитвам его. Аминь.
LXXXIX. Еще в этот день умерли мученики благословенные — авва Асер, настоятель Дабра Цабаот, обладатель скитского воздержания. Мясо и вино не входило в его жилище во все дни жизни его; он не ложился на постель боками своими, был весьма милостив, как Авраам, Лот и Корнилий. Бог да удостоит нас части его. Аминь.
ХС. Еще в сей день память аввы Такла Махбара, учителя царей, второго Аргония,[309] и память многих монахов, иереев, диаконов, спутников славного царя Клавдия, закланных мечами, подобно кротким агнцам, ради любви к господу Христу, ему же слава. Благословение его и благословение всех его спутников да приидет на нас. Аминь.
XCI. Если кто-либо соблазняется этими мучениками, пусть оставит сию речь и не кладет на небо уст своих,[310] не говорит ложного на твердь и не борется с богом, не дает пищи зависти своей в душе своей. Ибо, если люди, которых убили их братья из зависти, и они умерли из-за своих виноградников, получили венцы и пролитие их крови было честно у Бога преславного и вышнего, разве в не большей мере удостоились этого те, которые умерли за правду? Если же нет, то и Захария первосвященник — да будет над ним мир — проливший кровь свою из-за своего сына, не блажен, да и Исааку не вменится праведность, а он был готов быть закланным, как агнец, чтобы было исполнено повеление, данное его отцу. И обильное пролитие слез его при этом вменяется, как пролитие крови мучеников. Если же тому кто был изгнан, бывает царство небесное, как мученику, то разве не больше и не славнее тот, кто умерщвлен? Для имеющего разум этого немногого поучения достаточно, а для того у кого его нет, и многое не имеет значения.
XCII. Говорит составитель этой книги — да помилует и ущедрит его бог: «Что мне сказать на день, на сей день смерти господина моего Мар Клавдия? Не следует ли мне проклясть его, как день рождения мучимых? Или считать мне его вышедшим из числа, как два дня месяца Сабата,[311] в которые были в сетях избранные Рима?» Что у меня с ним? Но проклят да будет тот, кто сей день сделал злейшим и убил господина моего Мар Клавдия. Проклят да будет в доме, проклят в поле, проклят в пустыне, проклят при входе, проклят при исходе, прокляты да будут все дела его.[312] Да будет предан виноград его граду и смоквы морозу,[313] земля его да не творит пищи, да погибнут овцы его от недостатка питания и да не будет волов его при яслях.[314] Да воздаст бог преславный и высокий до тысячного рода дому Муджахида и да повелит, чтобы дождь и роса не сходили на его горы и сделает его долей снег и лед! Стрелы бога преславного и вышнего да пожрут тело его и гнев его да выпьет кровь его отныне до века веков. Аминь.
XCIII. Из любви к господину моему славному Клавдию написал я Книгу плача в строфах по 22 буквам еврейским.