Пожаров задумался. Наверное, он впервые с момента магического сеанса задался подобным вопросом.
– Не было ничего, – очень скоро ответил он. – Если ты про немеющие пальцы или провалы в памяти, то ничего такого я не чувствовал. Мать, кажется, тоже.
– Полагаешь, он вас загипнотизировал? – не отставала я. – Может быть такое?
– Я никогда не был под гипнозом, как я сравню? – задумчиво произнес Пожаров. – Но кто его знает…
– Ладно, – согласилась я. – Оставим гипноз в покое. Скажи мне вот что: после ухода Энио ничего из дома не пропало?
– Не проверял, – качнул головой Пожаров. – Даже в мыслях не было.
– А спустя время?
– Как это? – не понял мужчина.
– Через сутки, неделю ты или мама не обнаруживали вдруг пропажу какой-то вещи? Скорее всего ценной. Или дорогой сердцу. Не было такого?
– Кажется, не было. Если ты заметила, то обстановка тут простая. Всё на виду. Семейные реликвии есть, конечно, но они не потянут на сокровища. Сейфов в доме нет, потайных комнат тоже. Наличка есть, но ее немного.
Он остановился на полуслове.
– Ты имеешь в виду, что он мог как-то выведать пин-код банковской карты, чтобы обчистить меня? – осенило Пожарова.
– Как вариант, – пожала я плечами. – На всякий случай заблокируй карту, проверь счета.
– Не, не вариант, – отрезал мужчина. – Деньги он снял бы сразу, но такого не произошло. Я только сегодня в банке был. Все в порядке.
– Давай тогда подведем итог, – предложила я и вернула чашку на поднос. – Энио провел сеанс предсказаний, в котором участвовали ты и твоя мама. Он чем-то удивил вас, и теперь ты хочешь, чтобы я доказала, что он вас обманул?
Пожаров подошел к дивану, протянул руку, чтобы помочь мне подняться.
– Он знал о том, о чем даже я не знал, – тихим голосом произнес Степан. – Мать это пережила с трудом. Он не имел права залезать так глубоко в чужую жизнь, понимаешь? И как он вообще это сделал?
– Расскажи все с самого начала.
– Пойдем к матери, она сама тебе все расскажет. Сумку можешь оставить тут. Куртку брось в кресло. Ничего не пропадет, обещаю.
Он направился к двери. Мне оставалось только отправиться за ним. Правда, сумку я все же взяла с собой.
…
Мама Степана Пожарова обосновалась на первом этаже. Во всяком случае, Степан по дороге до ее комнаты успел рассказать мне, что все комнаты здесь отданы под ее нужды и интересы. Кладовая, спальня, оранжерея, еще одна кладовая, но уже поменьше, комната для гостей, которых хозяйка практически не принимает, и даже тренажерный зал – вот только то, что я запомнила.
Около широкой белой двери он остановился и взял меня за запястье.
– Значит, так, – проговорил он. – Маму зовут Алевтина Петровна. Человек она крайне консервативный, мыслит четко и ясно. После сеанса…
– Напомни мне, пожалуйста, когда он состоялся? – попросила я.
– Неделю назад он состоялся, – ответил Пожаров.
– А почему ты обратился ко мне только через неделю после события?
– Потому что думал, что матери полегчает, а этого не происходит. Моей больной старушке становится только хуже. Да и у меня из головы та дрянь не выходит.
Я высвободила запястье и поправила сумку на плече.
– Из того, что ты мне рассказал, я мало что поняла, кроме того, что Энио нарушил покой в этом доме, – сказала я. – Дай мне поговорить с твоей мамой.
Степан взялся за ручку двери.
– Буду благодарен, – произнес он и пропустил меня в комнату.
После слов Пожарова о том, что его маман ранее работала в партийных сферах и считала религию бесовством, так и казалось, что я увижу худую бабульку в гимнастерке и с папиросой в зубах, которая с порога потребует показать ей партийный билет. На самом же деле Алевтина Петровна напоминала скорее старого работника культуры. Пучок, очки, наброшенная на плечи пушистая шалька. Лицо с приветливой улыбкой и мягкий голос.
Я протянула руку для приветствия.
– Здравствуйте, Алевтина Петровна.
Она удивленно посмотрела на меня:
– Рукопожатие? Мы же женщины! Добрый день.
Пришлось смущенно прятать руку за спину. Пожаров подошел к приоткрытому окну, закрыл створку.
– Простудишься, – буркнул он, исподлобья взглянув на мать, – ведь не май месяц же.
– Так жарко же, сын. Я просто проветривала.
– Проветривала она…
Алевтина Петровна пригласила меня сесть за стол, на котором были разложены какие-то бумаги.
– Если мешают, то можно сдвинуть их в сторону, – сказала она. – Или я уберу. Это старые школьные сочинения. Не мои и не Степины. После смерти мужа я подрабатывала репетитором и теперь просто навожу в бумагах порядок. Никому не нужная макулатура – вот как теперь это называется. Но когда-то все эти листки имели значение и для меня, и для тех, кому я помогала.