На самом деле ситуация – нелепая, обидная. В шестнадцать лет так унижаться! Другие поступают, как считают нужным, на крайняк потом поскандалят, стерпят попреки. А ей дурно становится от одной мысли, что придется выяснять отношения. Проще смолчать, солгать, притвориться пай-девочкой.
Но теперь с нее довольно!
Оказывается, она заявила об этом вслух, потому что на том конце провода оживилась Алена:
– Ясно, втирать ты не хочешь, а правду сказать боишься. Замкнутый круг.
– Ничего я не боюсь!
– А еще боишься, что твой ненаглядный Артур узнает, как тебе пришлось выкручиваться, – не слушая ее, язвительно продолжила подруга.
Руслана аж поперхнулась от ярости.
– Ну ты… ну ты и стерва! – Выдохнула она в трубку.
– Ага, я такая, – легко согласилась Аленка, – лучше быть стервой, чем такой жвачкой, как ты! Тянешь, тянешь, сколько можно? До старости за тобой родители памперсы менять будут?
Руслана поняла, что у подружки очередной воспитательный порыв. Время от времени Алена принималась ее лечить, вправлять мозги, чтобы «научить драйву», как она выражалась.
Как будто мало без нее учителей! Хотя, само собой, программа обучения у всех разная.
– Сбавь обороты, – холодно оборвала Руслана.
– Вот такая ты мне больше нравишься.
– А ты мне вообще не нравишься!
– Понятное дело! Тебе нравится Артур!
– И что? – Разозлилась Руслана окончательно. – Вот скажи, что в этом такого, а?
Аленка ответила не сразу. Подумав, четко сформулировала:
– Ничего такого, если бы не твоя нерешительность! Ты ведь и с ним, как резинка жевательная мнешься и тянешься. Искусство флирта, рыбка моя, еще никто не отменял. Перезагрузка тебе нужна, вот что…
Подруга, судя по всему, завелась серьезно.
– А то, между прочим, – продолжала она с нарастающим раздражением, – найдется кто-нибудь посмелей. Ты хоть просекла, что Ромашова на нем вплотную висит, а? И она-то уж точно зажигать там будет! А ты такую возможность упускаешь…
– Ничего я не упускаю, – перебила Руслана печально.
Нелька Ромашова действительно на Артуре висит, но грузит даже не это, а тот факт, что он не против.
– Ладно, давай позже перетрем, – решительно заявила Руслана и отключилась.
Чтобы остановить приступ великой депрессии, необходима активность. Хотя бы вот волосы посушить что ли… За шумом фена к тому же не слышны родительские претензии за дверью.
Сушилась она долго, тщательно, но укладываться пока не стала, позволив длинным прядям струиться в художественном беспорядке. Отражение в запотевшем зеркале выглядело туманным, будто намек. На красоту? На обаяние? На будущий сногсшибательный блеск?
Руслана не стремилась стать гламурной девицей, продвинутой и модной во всех отношениях, сексапильной, неотразимой светской львицей. Она согласна была выглядеть очаровательным львенком, трогательным, наивным, просто симпотным. Лишь бы зацепить Артура…
… Ах, Артур, Артур!
– Руслана!
Она топнула ножкой, но вышла все же. Матушка стояла в коридоре перед зеркалом, прикладывая к ушам серьги.
– Эти? – Повернулась она к дочери. – Или те?
– А в чем ты будешь?
Руслана могла бы и не уточнять. Если с аксессуарами время от времени случался прогресс, то костюмы у матери многие годы оставались неизменны по форме и колеру. Юбка и пиджак. Юбка и блуза. Светлых, если не сказать блеклых, тонов.
– Почему бы тебе джинсы не примерить? – Пошутила девушка, не дождавшись ответа.
Даже брюки матушка надевала чрезвычайно редко, считая, что такой наряд губит женственность, утонченность стиля.
– Ланочка, помоги нам с сервировкой, – мимоходом попросила бабушка, фланирующая из кухни в гостиную.
– Угу.
Потеснив матушку, Руслана тоже пробилась к зеркалу. Ничего нового там не показали. Из всех достоинств – светлые, вьющиеся волосы, очень длинные и очень легкие. Дунь, – разлетятся в стороны, как пушок.
Руслана дунула. Волосы разлетелись. Красиво.
– Мам, скажи по чесноку, я – страшная?
– Как сказать?! – Изумилась матушка.
– Ну, честно, честно!
– Ты – очень миленькая, – задумчиво улыбнулась мать, – а волосы у тебя просто роскошные!
Вот именно, что только волосы! Лоб – с веснушками, нос – загогулиной, губы – тонкой ниткой, хоть силиконом качай!
Да и в глазах – вселенская скорбь, от которой саму себя крючит.
Руслана попыталась изобразить веселую лукавость и кокетливость. Зеркало беспощадно отразило нервно моргающую девицу с оттопыренной губой.