В ту же секунду пронзительный вой сигнализации, накатывающийся волнами, будто вода во время шторма, ударяющаяся об песчаный берег, пронзила ночную тишину. Фары и поворотники в такт визгу засверкали белыми, красными и оранжевыми вспышками, играя в хроме и безумно ярко освещая территорию. Я с ушедшим в пятки сердцем бросился к кустам, споткнулся об свою же ногу и рухнул в колючие заросли, чуть не приземлившись грудью на нож. Благо особой боли я не испытал, уткнувшись лицом в листья. Вскочил обратно на ноги и скрылся за кустами, слившись с темнотой.
В это время в окне спальни на втором этаже зажёгся свет. Хозяева проснулись, услышав громкую сигнализацию. Тёмные шторы раздвинулись, и в образовавшемся зазоре явилось лицо Дагуневского, пытающегося сориентироваться в происходящем. Затем оно исчезло, а через пятнадцать секунд вспыхнула лампочка в веранде и лампочка, висевшая над крыльцом. Свет достиг сада и коснулся меня, из-за чего пришлось опуститься на колени – максимально низко, что, однако не помешало между листьями малины, немного напоминающими листья смородины, увидеть, как резко распахнулась входная дверь. Даниил, ошарашенный и достаточно напуганный, о чём свидетельствовал зажженный фонарик в левой руке в одних тапочках и распахнутом халате спустился на нижние крыльцо, не сводя глаза с визжащего «джипа». В другой руке крепко сжимал автомобильный брелок. Ресторатор нажал на кнопку, и сигнализация затихла.
Я, затаив дыхание, сжал нож до такой степени, что костяшки пальцев совсем побелели. Но я не обратил на это никакого внимания, ожидая, когда же тот спустится и подойдёт к автомобилю. Но этого не происходило. Секунды тянулись катастрофически медленно, а Дагуневский продолжал неподвижно стоять на крыльце, освещая фонариком двор. Неожиданно луч жёлтого света опустился прямо на кусты малины, вынудив меня снова упасть в смоченную росой листву.
«Неужели он заметил меня?» – пронеслось в голове.
В качестве ответа луч переместился с кустов на… О ГОСПОДИ!
– КТО ЗДЕСЬ? – послышался дрожащий голос Дагуневского.
Я приподнял голову и понял, что Даниил увидел припаркованный у калитки «ауди». Какой же непростительной ошибкой стало моё решение оставить машину именно в этом месте! Радовало лишь то, что ресторатору было неизвестно, что она принадлежала мне. Я немного привстал и заметил как быстро и легко, он соскочил с крыльца и помчался к своему «джипу». Полы махрового халата, словно флаги, развивались позади него, завязки, не сошедшие в спешке в узел, взмахивали из стороны в сторону, будто хвосты фантастической твари.
Дагуневский остановился и судя по послышавшемуся нервному смешку он увидел вмятину на капоте своего безупречного, без единого грязного пятна и царапины, случайно посаженой вылетевшим кусочком гравия из-под колеса встречной машины автомобиля. Тогда же и я встал с холодной земли, полностью выпрямился и медленно, стараясь не создавать лишнего шума, двинулся к нему. Мышцы тела напряглись до предела, став такими же твёрдыми, как тот приплюснутый булыжник. Дагуневский перевёл взгляд с «джипа» на «ауди», облив серебристый корпус светом фонарика. Он не видел меня. Не ощущал моего приближения в частности благодаря толстому слою мокрой листвы, поглощающей каждый сделанный мною шаг.
– КТО ЗДЕСЬ? – вновь выкрикнул он в ночь и обернулся назад…
Глаза ресторатора в первую очередь от изумления, а уж потом от страха и боли почти вылезли из орбит. Нижняя челюсть поползла вниз, набирая в лёгкие воздух, чтобы протолкнуть вставший в горле комом крик ужаса. Да только крика не последовало. Расстояние между ним и мною составляло не больше вытянутой руки подростка.
– BUON APPETITO, SIGNORE! – что есть мочи проорал я знакомую фразу, занёс правую руку на уровень левого плеча и со всего маху черканул им по горлу Дагуневского. Лезвие без единого препятствия, рассекая со свистом воздух, углубилось в его тонкую шею, разделило надвое кадык и вырвалось наружу. Кровь стремительно потекла из образовавшегося разреза глубиной нескольких миллиметров вниз по шее, а оттуда по оголённой груди. Даниил, схватившись ладонью и втянув голову в плечи, отступил на несколько шагов назад и навалился спиной на водительскую дверцу «джипа», не переставая смотреть на меня. Кровь просочилась меж пальцев, заструилась по ним и каплями полилась вниз. Фонарик выпал из его руки, и луч осветил мои ноги, облачённые в голубые джинсы с оранжевым швом и повседневные кроссовки. Но света надкрылечной лампочки было достаточно, чтобы я смог увидеть, как Дагуневский широко раскрыл свой рот, пытаясь ухватить хотя бы частичку воздуха. Послышалось хриплое бульканье, и кровь вырвалась изо рта, потекла по подбородку, по ладони, полностью покрыв её, и перебиралась на грудь. Тело ресторатора вздрогнуло, чуть согнулось в коленях, накренилось и рухнуло на правый бок, издав последний в этой истории хриплый звук.