– Как записи? – любопытствует.
– Уже немного осталось.
– Что описываешь?
– Наш с тобой быт.
– Быт аристократичный, это да, – смеется. – А что потом? Ну, когда закончишь писать.
– Без понятия, – говорю. – Тебя отправлю домой, а сам жить тут буду.
– Совсем бараном диким станешь.
– Поделом.
Намереваюсь уходить. Останавливает, зовет. Приподнявшись на локтях над постелью, нежно и кокетливо говорит:
– У меня кое-что есть для тебя.
– Да? И что же?
– Сюрприз, – лукаво закусывает губу.
– Вот как, интересно, – говорю. А самого бросает в пот. Боюсь я таких коварных бабских взглядов.
Она просовывает руку в закрытую книгу и достает оттуда квадратный серебристый пакетик.
– Что это? – недоумеваю.
– А как ты думаешь?
– Леденец какой-нибудь?
– Почти. Это презерватив, – ухмыляется. Облизывает губы языком. – Случайно в книге нашла.
– Нормальной закладки не было?
Иена молчит. Нависает тишина, долгая и напряженная. Для меня, по крайней мере. Ее выражение более чем расслаблено.
И тут она властным голосом спрашивает:
– Может ты меня трахнешь, в кои-то веки?
Так и сказала, туши. В кои-то веки.
***
Я не собираюсь в красочных подробностях описывать секс. Общие его очертания должны быть вам, тушули, известны.
Скажу одно. Мы спаривались, как кроли. Или как львы. А львы, между прочим, могут до тридцати раз в день.
Перерыва на туалет и чумовой шлак мне вполне хватало для восстановления сил.
Иногда мне даже казалось, что Иена или развалиться, или у нее вот-вот отвалится голова. Или еще что-нибудь.
***
Теперь я понимаю мужчин. Ох, как понимаю. Не зря папа говорил, что самые скучные минуты в жизни любого мужчины – между эякуляцией и следующей эрекцией.
***
Секс – это действительно стоящее занятие. Быть может, единственное стоящее занятие. Причем чем дальше, тем больше ты проникаешься этой мыслью. Валентинки грозятся, троещинки нападают, дома возгораются, машины отбирают, но удовольствие длится, пока жива память. Туда, сюда, обратно – вот единственное времяпрепровождение, приятное во всех отношениях. Время, о котором можно со всей ответственностью заявить, что оно потрачено не зря. Можно жалеть о том, что было до и что было после, но сам постельный процесс, даже если это не самый роскошный секс в жизни, как правило, доставляет хотя бы какое-то удовольствие.
Секс – это классно. Непередаваемо. Восхитительно.
За исключением одного.
Иена забывает мне сказать, что презерватив – штука одноразовая.
***
Он просто слетает. Когда, после седьмого или восьмого захода, я решаюсь на передышку, мой мутатор оказывается оголенным.
Проходит минута. Я блаженно и рассеянно рассматриваю его. Пульсируя, он начинает медленно возбуждаться.
– Что это? – слышу тревожный голос Иены. Смотрю на нее – глаза огромные, рот приоткрыт.
– Я думал, ты знаешь…
– Нет же! Где презерватив? – не своим голосом верещит.
Я в немом отупении развожу руками. Она выгоняет меня из камеры. Что-то там колдует, боюсь прислушиваться и зайти.
Затем на всю округу раздается ее радостный вопль.
– Я достала! Достала!
Оказывается, я затрамбовал презерватив внутрь Иены.
***
После того неприятного курьеза я боялся показываться Иене на глаза. К тому же, она сама теперь ходит в туалет. Слышу ее медленные, неуверенные шаги за дверью. С такой скоростью ей нужно отправляться за час до начала позывов.
Секса хотелось страшно.
Неужели все испортил?
Пытался отвлечься на воспоминаниях, но не всегда выходило. Кровь отхлынула от головы окончательно. Часами пялюсь на исписанные строки, но мыслями витаю где-то далеко.
Туши, пойду-ка я вас еще раз отметелю.
***
А затем случилось это. Сегодня днем.
Она долго не стучит. Я чувствую неладное, зловещее. Захожу. Она лежит, сжав одеяло и тихо всхлипывая. В страшной догадке я склоняюсь к ней.
Возле Иены лежит браслет. Маленькая пластиковая штучка, показатель жизни и судьбы. Полукружья замерли, едва дотягиваясь краями. Отблески света на изгибах. Он похож мне на крохотного уробороса, что никак не ухватит себя, не вопьется в собственную плоть.
И тут я замечаю, что браслет этот – черного цвета.
***
Никто не скажет, сколько ей осталось. Я мечусь по углам, не нахожу места, порываюсь бежать за помощью, но она останавливает.
– С таким же успехом ты можешь вывалить мне на пузо одну из своих туш, в надежде, что она акушерка.
Тем не менее, она просит меня вернуться. Вернуться в Киев, когда все закончиться. А до того она боится оставаться одна.