— покорителем целины, Дальнего Востока и Сибири;
— заведующей пушной «Красной факторией» и «Красным чумом» на Чукотке;
— многостаночницей прядильного производства и одной из первых советских женщин–трактористок, рельсоукладчиц и асфальтировщиц;
— членом штаба городской народной дружины и активисткой городского народного контроля;
— постоянным несменяемым народным депутатом многих районных, городских, областных и краевых Советов, а один раз — даже Верховного Совета.
При всем при этом Серафима Арнольдовна имела 12 детей от шести безвременно ушедших из жизни мужей и была заслуженной матерью-героиней. Не говоря уже о том, что ее третий муж был другом матроса, произведшего залп «Авроры», а одна из лучших подруг была женой одного из участников расстрела царской семьи.
За свои выдающиеся заслуги Серафима Арнольдовна получала заслуженную персональную повышенную пенсию в размере 120 рублей и имела право бесплатного проезда на всех видах городского пассажирского транспорта (кроме такси).
Оставаясь в свои 92 года жизнерадостной, крепкой умственно и физически, полной энергии, энтузиазма и веры в коммунистические идеалы и светлое будущее (в том числе еще и в свое), Серафима Арнольдовна, находясь на заслуженном отдыхе, тем не менее все свои оставшиеся неиссякаемые силы отдавала великому делу воспитания подрастающего поколения в духе преданности идеалам марксизма–ленинизма и историческим решениям очередных съездов нашей Партии.
Заслуженно пользуясь заслуженной льготой — бесплатным проездом на городском пассажирском транспорте (кроме такси), Серафима Арнольдовна на этом транспорте три раза в неделю, а иногда и больше, совершала поездки в один из городских детских садиков или яслей, где выступала перед коллективом октябрят или яслят с одной и той же отточенной годами двухчасовой лекцией (с которой, кстати, в те времена выступали многие заслуженные пенсионеры): «Как я встречалась с Владимиром Ильичем».
— Первый раз, — со счастливой улыбкой на лице, зажигательно и вдохновенно рассказывала Серафима Арнольдовна проникнутым благоговейным трепетом, с глубоким вниманием, напряжением, пониманием важности лекции слушавшим ее сидящим на горшках вокруг лектора будущим октябрятам ясельной группы, — я встретилась с Ильичем, когда в составе бойцов охраны мне доверили охранять самый важный пост № 1 — дверь мужского туалета в Смольном. И я видела, как мудро, чисто по–ильичевски Владимир Ильич заходил в туалет! Второй раз я встречалась с Ильичем, когда он выходил из туалета! Невозможно описать, как прозорливо, с лукавинкой в глазах он по–ильичевски выходил из этого туалета. А вот в третий раз, к моему великому сожалению, мне Ильича увидеть и встретиться с ним не пришлось! Но зато моему напарнику по охране, боевому товарищу по оружию и впоследствии моему четвертому мужу латышскому стрелку Абраму Моисеевичу Ротштейну очень, несказанно повезло. Он однажды имел счастье писять одновременно в один писсуар вместе с Владимиром Ильичем (остальные два писсуара в туалете были заняты). И вот потом Абрам Моисеевич мне рассказывал, когда он уже стал моим мужем, как по–ильичевски, с каким пониманием нужд и чаяний простого трудового народа, с какой одухотворенностью и глубочайшим предвидением, назло всем проискам врагов мировой революции он писял, дорогие товарищи октябрята и ясельники! Учитесь, учитесь и учитесь жить по–ильичевски, берите пример с нашего дорогого Ильича! Ведь Ильич, когда он был еще не Ильич, а только маленьким октябренком Володей, он уже тогда по–ильичевски писял и какал, дорогие товарищи ясельники, будущие октябрята — борцы за светлое будущее человечества!
Окончив лекцию, Серафима Арнольдовна, опять‑таки бесплатно пользуясь заслуженной льготой, добиралась городским пассажирским транспортом (кроме, конечно, такси) в родную просторную двухкомнатную старой улучшенной планировки квартиру и начинала помогать по хозяйству женам своих четырех внуков — воспитывать в духе коммунистических идеалов своих шестерых правнуков.
3. Право на прописку, или Кто у нас считается ближайшим родственником.
Квартира Серафимы Арнольдовны была действительно просторной, так как в ней были прописаны она и семья младшего внука, что на душу прописанных получалось чуть больше нашей советской нормы — 6 квадратных метров жилой площади. Остальные живущие с ней еще три семьи внуков в расчет не брались, так как на этой жилплощади прописаны не были. Помотавшись по стране в поисках заработка, поживши в «балках» и общежитиях и так нигде не сумев дождаться и «выбить» квартир, они все приехали в благословенный южный сытый Зеленодар к любимой бабушке. Но по нашим советским законам прописаться на бабушкину жилплощадь они уже не могли, норма была уже занята, а сверх нормы по тем же законам могли прописаться только ближайшие родственники — дети к родителям или родители к детям.