Кроме того, и самое главное: территория Африки, называвшаяся в конце XIX в. Абиссинией, где Анучин искал город Лагон, значительно отличалась от Абиссинии XVII — XVIII вв. Во «Всеобщей истории Африки», написанной под эгидой ЮНЕСКО, читаем: «Термин Habesistan или Abyssinia, употребляемый в оттоманских источниках, включает все территории южнее Египта до острова Занзибара или Мозамбика в восточной Африке»{252}. Роткирх, как и многие европейцы XVII — XVIII вв., почти ничего не знавшие об Африке, мог считать, что Абиссиния — это африканская империя, которая на севере граничит с Египтом, на востоке простирается до Красного моря и части Берберского залива, на юге — до Лунных гор, а на западе граничит с царством Конго и Нубийским царством. Посмотрите на карту Африки 1730 г., изданную в Амстердаме, и увидите, что название Эфиопия служило в XVIII в. для обозначения почти всей Африки. А. Давидсон в книге «Облик далекой страны» пишет, что на одной космографии 1707 г. Эфиопия обозначает почти всю Африку.
В познаниях об Африке самого Ибрагима Ганнибала большое значение имел константинопольский период его жизни. Известно, что турки употребляли термин Хабесистан для обозначения всех территорий черной Африки, находящихся к югу от Египта до Мозамбика. Следовательно, во время пребывания в серале Абрама, как и всех уроженцев черной Африки, называли «хабеш». Слово ХАБЕШ употреблялось турками в том же смысле, что и слово АРАП в России. Оно всегда указывалось перед фамилией африканцев. Например, черного евнуха, ставшего в 1587 г. главой султанского гарема с чином паши, звали Хабеши Мехмед Ага. Это означает, что Абрам отлично знал, что Хабесистан (или Абиссиния) был в XVIII в. слишком широким географическим понятием.
Из сказанного следует, что надо снова искать город по имени Лагон, причем на всей территории черной Африки.
Ганнибал упомянул родной город только один раз в официальном документе 1742 г. — в прошении Сенату о выдаче ему дворянского герба: «…родился во владении отца моего в городе Лагоне…» Почему он не назвал страну?
Может быть, потому, что просто не помнил ее названия, так как покинул родину навсегда семилетним ребенком. Он указал в прошении все, что знал и помнил о своем знатном происхождении: у отца было владение; в княжестве было три города, в том числе и родной Лагон. Обмануть он не мог хотя бы потому, что русская императрица Елизавета, дочь Петра Великого, отлично знала Ганнибала с детства. Значит, его свидетельство надо считать единственно верным.
Указав название родного города, Ганнибал выразил свою волю не быть анонимным хабешем, сыном какого-то абиссинского или африканского князя. Не назови он имени родного города, мы бы никогда не смогли провести поиски. В Абиссинии XVII в., простиравшейся от берегов Красного моря до острова Занзибар, существовало много африканских княжеств. А город Лагон во всей Африке был только один, и находился он не в Эритрее.
В Немецкой биографии сообщается, что отец Ганнибала был «вассалом турецкого императора или Оттоманской империи; вследствие гнета и тягот он восстал в конце прошлого века с другими абиссинскими князьями, своими соотечественниками и союзниками, против султана, своего государя; этому последовали небольшие, но кровопролитные войны; однако же, в конце концов, победила сила, и этот Ганнибал, восьмилетний мальчик, младший сын владетельного князя, был с другими знатными юношами отправлен в Константинополь в качестве заложника. Собственно, по молодости лет, этот жребий должен был миновать его. Однако, так как у его отца, по мусульманскому обычаю, было много, и даже чуть ли не тридцать жен и соответственно этому множество детей, эти многочисленные старые княгини с детьми, объединенные стремлением спасти себя и своих, нашли способ хитростью и интригами почти насильно посадить его, как младшего сына одной из младших княгинь, не имеющей при дворе достаточно приверженцев, на турецкий корабль и поручить его предназначенной ему судьбе. У его единственной сестры Лагани, бывшей на несколько лет его старше, нашлось достаточно мужества, чтобы воспротивиться этому насилию. Испытав все средства, но принужденная наконец уступить большинству, она еще в тлеющей надежде вымолить или выкупить за свои драгоценности свободу возлюбленного брата проводила его до борта этого кораблика; однако видя, что все последние усилия ее нежности бесплодны, она бросилась в море и утонула».