К началу 1730-х годов многие русские крепости находились в весьма плачевном состоянии. Д. Гнамманку, не ссылаясь на источник, приводит любопытный документ, датируемый 1731 годом: «А в каком ныне крепости состоянии имеютца — ведомостей в скором времени, за далностью мест и за неимением доволного числа в практике искусных инженеров, порознь об всем аккуратно ныне сочинить невозможно. Однако ж генерално известно есть, что все крепости через долгое время исправлением упущены… А из иных крепостей, которые, как, например, бывшие швецкия пограничныя: Нарвская, Выборгская, Ревельская, Перновская, Рижская и Динаменская, — еще и во время швецкаго владения в надлежащем состоянии не были; однако ж и все еще великого исправления требуют… Ибо многим крепости, от долговременного в непоправлениях запущения, повредились во многих местах и через то в немалое худое состояние пришли, так что к обороне зело безнадежны. А другие, например, Ревель и Рига, хотя в своих линиях и в целости содержатся, однако ж обретаются местами весьма в худом фланкировании и несильной дефензии»[392]. Конец последней фразы сообщает о худом прикрытии флангов и поэтому несильной способности крепостей к охране (обороне).
Для исполнения планов укрепления русских границ требовались специалисты. Исключительно одаренный, честный, работящий Миних добился прикомандирования А. П. Ганнибала к Инженерному корпусу: он высоко ставил знания и способности обучавшегося во Франции военного инженера. 25 сентября 1730 года его стараниями в Сенате была объявлена воля Анны Иоанновны «лейб-гвардии от бомбардир-поручика Абрама Петрова, которому велено быть в Тобольском гарнизоне майором, послать в команду графа фон-Минихена, а ему определить его в Пернове (ныне Пярну, Эстония. — Ф. Л.) к инженерным и фортификационным делам по его рангу»[393].
И все-таки «бунтаря» Абрама Арапа в столице императрица повелела не оставлять, а возможно, это Миних решил его упрятать подальше от глаз подозрительного Бирона и его приспешников. Герцог Курляндский и Семигальский, обер-камергер, граф Эрнест-Иоганн Бирон (1690–1772), бессменный фаворит Анны Иоанновны, ее доверенное лицо, имел на императрицу абсолютное влияние. М. Д. Хмыров пишет о нем:
«Гордый, невежественный и злобный Бирон, к несчастью, был довереннейшим лицом государыни, волею которой коварно и дерзко играл он, окружая престол плотною стеною своих сторонников, таких же, как он, пришлецов. Левенвольды, Менгдены, Кейзерлинги и другие бесчисленные курляндцы, перемешанные с остзейцами, водворились тогда в Россию, овладели лучшими местами и должностями, наводнили все управления… Конфискации производились тщательно; розыски чинились неутомимо»[394].
Б. X. Миних — враг Бирона, хорошо его знавший, не самый субъективный свидетель — вспоминает: «Этот человек, сделавший столь удивительную карьеру, совсем не имел образования, говорил только по-немецки и на своем родном курляндском диалекте. Он даже довольно плохо читал по-немецки, особенно если попадались латинские или французские слова, и не стыдился публично признаваться при жизни императрицы Анны, что не хочет учиться читать и писать по-русски, чтобы не быть вынужденным читать ее величеству прошения, донесения и другие бумаги, которые ему присылали ежедневно»[395].
Бирон был достаточно умен и понимал шаткость и противозаконность своего положения, оставалось одно — терроризировать, запугать так, чтобы не могли появиться желающие состязаться с ним за место у трона, у ушей матушки-императрицы.
Вернувшись в декабре 1730 года в столицу, безмерно счастливый Ганнибал не предполагал, что его подстерегает едва ли не бóльшая беда, чем сибирская ссылка. В Петербурге, отыскивая старых друзей, он встретился с Иваном Михайловичем Головиным (1673–1738), адмиралом галерного флота. У него в подчинении находился грек на русской службе капитан Андрей Петрович Диопер. Его младшая дочь красавица Евдокия понравилась Абраму Петровичу, он попросил у отца ее руки. Барышня была влюблена во флотского поручика Кайсарова, собиралась за него замуж и сделалась его любовницей. За Ганнибала она идти отказалась, «понеже арап, и не нашей породы»[396]. На эти ее слова ни отец, ни жених не обратили внимания, а зря. Будущий тесть счел брак дочери с Абрамом Арапом удачным, дал согласие и вынудил дочь идти под венец. Отцу льстило выдать Евдокию за царского крестника и друга влиятельного адмирала. Скороспелый жених, плененный красотой и молодостью Евдокии, не замечал ее враждебного отношения к нему. Он не видел, что невеста его практически не образована и лишена элементарной воспитанности (позже выяснилось, что и грамоте она не обучена).
В челобитной на имя Анны Иоанновны Евдокия Ганнибал следующими словами описывает сватовство Абрама Арапа: «В прошлом 1731 году генваря 17 дня отец мой, нижайший бывший морского галерного флота капитан Андрей Петров сын Диопер, выдал меня, нижайшую, по принуждению в жены означенному Петрову с согласия зятя своего Богдана Халябия, а тогда как нижайшая за него мужа своего Аврама Петрова замуж идти не желала, ибо он арап и не нашей природы. Понеже прежде показанного мужа моего сватался за меня тогда от флота порутчик Александр Кайсаров, за которого и намере была выйти замуж, однако отец мой с зятем своим Богданом Халябием учинить того не похотели и венчали меня, нижайшую, под вечер после вечерен в церкви святого Симеона Богоприимца»[397].
Богдан Халябин, муж старшей дочери А. П. Диопера, поддержал тестя: ему также казалось, что новый родственник будет содействовать и его карьере. Знал ли отец об указе Петра I от 5 января 1724 года «О непринуждении родителями детей и господами рабов своих и рабынь к браку без самовольного их желания»? В разыгравшейся драме вина А. П. Диопера бесспорна[398].
Венчание устроили 17 января 1731 года «в церкви Святого Симеона Богоприимца»[399]. В это время в Петербурге была деревянная церковь Праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, в 1731 году летом ее разобрали и по проекту М. Г. Земцова построили каменную, ныне существующую (Моховая ул., 48). Вероятно, молодых обвенчали в старом деревянном храме, возведенном при Петре Великом. Через месяц после свадьбы молодожены выехали в Перновскую крепость, где инженер-капитану Ганнибалу предстояло учить кондукторов математике, фортификации и черчению.
Пернов основан в XIII веке, замок и город защищала каменная крепостная стена. Ко времени сдачи города шведами в 1710 году в нем насчитывалось около 350 домов, в них жили в центре бюргеры-немцы, на окраинах — ремесленники-эстонцы, всего 1670 человек; гарнизон состоял из Перновского полка, подчиненного коменданту. По указу Петра I в городе была учреждена Перновская гарнизонная школа, готовившая военных инженеров, в ней около трех лет предстояло преподавать А. П. Ганнибалу[400].
Почти сразу по приезде молодоженов в Пернов семейная жизнь Абрама Петровича превратилась в ад: обнаружилась неверность жены, сделавшаяся известной всему гарнизону, вскоре начался бракоразводный процесс, растянувшийся на 21 год. Процесс этот подробно описан в статье петербургского священника С. И. Опатовича[401], основанной на документах военного, статского и церковного ведомств. Как показал юрист Е. А. Прянишников, Опатович оказался не вполне объективен.
Ганнибалу донесли, что его жена сошлась с перновским донжуаном кондуктором Шишковым, что они задумали его отравить и что сводничеством занимались мещанка Морша и писарь Тимофеев. 28 февраля 1732 года Абрам Петрович обратился в Перновскую канцелярию с просьбой наказать жену и ее любовника. «Подав жалобу на своих подчиненных, — пишет С. И. Опатович, — Ганнибал принялся и за жену, и плохо стало бедной. Он приставил к ней крепкий, надежный караул и неоднократно брал ее к себе, в свои покои. Там, в стены, повыше роста человеческаго, ввернуты были кольца. Туда вкладывались руки несчастной, и ея тело повисало на воздухе. В комнате заранее приготовлены были розги, батоги, плети, и муж «бил и мучил несчастную смертельными побоями необычно», принуждая ее, чтобы она на суде при допросах показала, будто «с кондуктором Шишковым хотела его, Ганнибала, отравить и с ним, Шишковым, блуд чинила». При этом, в случае, если она покажет не по его желанию, «грозил ее, Евдокию, убить». После таких внушений, в канцелярии (где производилось дело о нарушении супружеской верности и где сам Ганнибал играл роль немаловажную), Евдокия все показывала по желанию мужа, чтобы только вырваться из его рук. Тем не менее, в течение месяца она жила у мужа и только в конце марта того же года взята была в канцелярию. Ее посадили на Госпитальный двор, куда обыкновенно заключались осужденные. Там, под крепким караулом, провела она пять лет «пока суды кончались». На содержание арестованных никто не обращал внимания, и арестанты Госпитального двора питались или на средства родных, или на доброхотныя подаяния христолюбивцев. На содержание Евдокии Андреевны муж ничего не давал и сам нарочно затягивал дело, чтобы подольше продержать ее под караулом. Арестантке не раз приходилось страдать от голода в ожидании милостыни. Нечего уже и говорить о других условиях быта в Госпитальном дворе»[402].
395
Миних Б. X. Очерк, дающий представление об образе правления Российской империи. С. 61.
396
Опатович С. И. Евдокия Андреевна Ганнибал, первая жена Абрама Петровича Ганнибала. 1731–1753 // Русская старина. 1877. № 1.С. 70.
397
Цит. по: Прянишников Е. А. Историко-правовое исследование по материалам архивного бракоразводного дела и законодательства XVIII века (в защиту чести и достоинства прадеда А. С. Пушкина Абрама Петровича Ганнибала) // Адвокат. 1998. № 5 (далее — Прянишников Е. А. Историко-правовое исследование I). С. 106.