Вторая их встреча состоялась между 9 августа и 20 октября 1824 года[75] в имении Сафонтьево, куда из Петровского отставной генерал переехал в 1819 году[76]. Ссыльный поэт просил восьмидесятидвухлетнего старца записать для него все, что тот сможет вспомнить о своем отце. После их первой встречи прошло семь лет, Петр Абрамович давно уж не занимал никаких должностей и, всеми забытый, тихо угасал в своей деревне: соседи его избегали, он заметно переменился, пристрастился к графинчику, мысли путались, выплеснулась навязчивая хвастливость. Это посещение внучатому племяннику запомнилось обильным возлиянием и пустыми разговорами.
19 ноября 1824 года Пушкин записал на клочке бумаги: «…попросил водки. Подали водку. Налив рюмку себе, велел он и мне поднести; я не поморщился — и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого Арапа. Через четверть часа он опять попросил водки — и повторил это раз 5 или 6 до обеда»[77]. Отставного генерала порадовало поведение «не поморщившегося» от непривычного «грубого» напитка гостя — чай, не сладенькое заморское вино. После трапезы, бормоча о «незабвенном родителе», старик прослезился и впал в дремоту.
«Забавно, что водка, — пишет ворчливый П. В. Анненков, — которою старый арап подчивал тогда нашего поэта, была собственного изделия хозяина: оттуда и удовольствие его при виде, как молодой родственник умел оценить ее и как развязно с нею справлялся. Генерал от артиллерии, по свидетельству слуги его, Михаила Ивановича Калашникова, которого мы еще знали, занимался на покое перегоном водок и настоек и занимался без устали, со страстию. Молодой крепостной человек был его помощником в этом деле, но, кроме того, имел еще и другую должность. Обученный чрез посредство какого-то немца искусству разыгрывать русские песенные и плясовые мотивы на гуслях, он погружал вечером старого арапа в слезы или приводил в азарт своею музыкой, а днем помогал ему возводить настойки в известный градус крепости, причем раз они сожгли свою дистилляцию, вздумав делать в ней нововведения, по проекту самого Петра Абрамовича. Слуга поплатился за чужой неудачный опыт собственной спиной, да и вообще, прибавлял почтенный старик Михаил Иванович, — когда бывали сердиты Ганнибалы, все без исключения, то людей у них выносили на простынях. Смысл этого крепостного термина достаточно понятен и без комментариев»[78].
Петр Абрамович занимался не одним изготовлением горячительных напитков, но еще и вел хозяйство. Калашников не только помогал ему в производстве главного продукта застолья, но и успешно обкрадывал хозяина. Позже он служил у Сергея Львовича управляющим в Михайловском, затем в Болдине и отменно разбогател. П. Е. Щеголев утверждает, что «крепостной любовью» сосланного в Михайловское поэта была дочь Калашникова, Ольга[79]. У отца имелись основания крепко недолюбливать Пушкиных и Ганнибалов.
Почему-то считается, что запись от 19 ноября 1824 года запечатлела первое посещение восемнадцатилетним Пушкиным П. А. Ганнибала. Вряд ли в 1817 году хозяин, находившийся в еще вполне здравом уме, решился юного гостя, только что вышедшего из Царскосельского лицея, угостить самодельной водкой. От 6 рюмок он не устоял бы на ногах; и к чему описывать первую встречу через несколько дней после второй… На обратной стороне клочка бумаги, где запечатлен текст от 19 ноября 1824 года, Пушкин сделал запись: «Вышед из лицея, я почти тотчас уехал в псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике…»[80]. Разумеется, записи на обеих сторонах одного листка можно отнести к воспоминаниям об одном времени, но высказанные ранее доводы исключать не следует.
Поездка 1824 года ожиданий не оправдала: Александр Сергеевич услышал сомнительные «семейные предания» и, возможно, получил (или сделал сам со слов старика-хозяина) выписки из сочинения, автора которого не знал; Пушкин назвал его «Немецкой биографией А. П. Ганнибала» — под этим названием оно и вошло в научный оборот в первой половине XX века[81].
Скудные сведения, добытые при второй встрече, легли в основу одиннадцатого примечания, написанного 20–31 октября 1824 года[82] к пятидесятой строфе первой главы «Евгения Онегина», отправленной в Петербург 3–5 ноября с братом поэта[83] и увидевшей свет 15 февраля 1825 года (цензорская подпись 29 декабря 1824 года). Это была первая историческая справка, сочиненная правнуком о прадеде и опубликованная в двух изданиях первой главы «Евгения Онегина». При подготовке полного текста романа в стихах, вышедшего в 1833 году, комментарий этот, кроме первой фразы, не печатался, но давалась отсылка на первое издание. Приведем комментарий полностью:
«Автор, со стороны матери, происхождения африканского. Его прадед Абрам Петрович Аннибал на 8-м году своего возраста был похищен с берегов Африки и привезен в Константинополь. Российский посланник, выручив его, послал в подарок Петру Великому, который крестил его в Вильне. Вслед за ним брат его приезжал сперва в Константинополь, а потом и в Петербург, предлагая за него выкуп; но Петр I не согласился возвратить своего крестника. До глубокой старости Аннибал помнил еще Африку, роскошную жизнь отца, 19 братьев, из коих он был меньшой; помнил, как их водили к отцу, с руками, связанными за спиной, между тем как он один был свободен и плавал под фонтанами отеческого дома; помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблем, на котором он удалялся.
18-ти лет от роду Аннибал послан был царем во Францию, где и начал свою службу в армии регента; он возвратился в Россию с разрубленной головой и с чином французского лейтенанта. С тех пор находился он неотлучно при особе императора. В царствование Анны Аннибал, личный враг Бирона, послан был в Сибирь под благовидным предлогом. Наскуча безлюдством и жестокостию климата, он самовольно возвратился в Петербург и явился к своему другу Миниху. Миних изумился и советовал ему скрыться немедленно. Аннибал удалился в свои поместья, где и жил во всё время царствования Анны, считаясь в службе в Сибири. Елисавета, вступив на престол, осыпала его своими милостями. А. П. Аннибал умер уже в царствование Екатерины II, уволенный от важных занятий службы, с чином генерал-аншефа на 92 году от рождения.
Сын его генерал-лейтенант И. А. Ганнибал принадлежал бесспорно к числу отличнейших людей Екатерининского века (ум. в 1800 году).
В России, где память замечательных людей скоро исчезнет по причине недостатка исторических записок, странная жизнь Аннибала известна только по семейственным преданиям. Мы со временем надеемся издать его полную биографию»[84].
Александр Сергеевич невольно допустил ряд весьма существенных ошибок, не станем здесь на них останавливаться, ниже они будут исправлены. Заметим лишь, что он, безусловно, пользовался устными или письменными извлечениями из «Немецкой биографии». Странно, но И. Л. Фейнберг, не приводя никаких доводов, утверждает, что «так называемое примечание Пушкина к первому изданию первой главы «Евгения Онегина» является отрывком из записок Пушкина, вскоре после 14-го декабря сожженных»[85].
Почти год спустя ссыльный поэт решил в последний раз повидаться с Петром Абрамовичем. 11 августа 1825 года он пишет соседке по Михайловскому тригорской помещице П. А. Осиповой, находившейся в Риге:
«Я рассчитываю еще повидать моего старого негра — дедушку, который, как я полагаю, на этих днях умрет, между тем мне необходимо раздобыть от него записки, относящиеся до моего деда»[86].
Это был третий, последний визит молодого поэта к «старому негру». Пушкин ошибся: его двоюродный дед прожил еще почти год.
Во втором томе «Летописи» помещена следующая запись:
«Август. 13(?)…25(?). Посещение Пушкиным двоюродного деда, Петра Абрамовича Ганнибала, в его деревне Са-фонтьево близ Новоржева (ок. 60 км от Михайловского). Получение от него биографии (на нем. яз.) Абрама Петровича Ганнибала и начала автобиографии самого Петра Абрамовича»[87]. На самом же деле никакой биографии на немецком языке при этой встрече Пушкин не получил. Судя по всему, он не получил даже фрагментов копии «Немецкой биографии А. П. Ганнибала». Он бережно относился ко всем своим записям, но никаких следов фрагментов «Немецкой биографии» в его бумагах не обнаружено. Зато малосодержательный текст начатых и незавершенных воспоминаний П. А. Ганнибала[88] превосходно сохранился.
88
См.: РО ИРЛИ. Ф. 244. Оп. 3. Д. 162. — С полным текстом можно ознакомиться, например, в кн.: Данилов И. В. Прадед Пушкина Ганнибал. СПб., 2001. С. 202–206, там же репринтно воспроизведен оригинал.