— Ты лекцию не толкай! — зашумели столбятники. — Без тебя знаем!
— Я к чему, мужики? Я десять лет здесь не был. Почему — все знают. Спешил в дом родной, а вернулся в дешевую коммуналку. Принесли снизу городскую заразу — все делить. Дед мой, Бабка твоя, а на Внучку, вообще не смотри. Раньше у каждого все столбы были, а теперь свой, но один. Вот и сиди на нем орлом всю жизнь. Не выйдет так, мужики! Не делятся Столбы! Или они есть, или нет! И я, Хасан, собрал вас, чтобы сказать: с этого дня все столбы открыты, нет больше ни «беркутиных» камней, ни абречьих. Милости прошу и на Первый, и на Перья, а мы сегодня идем на «беркутиную петлю»! Законы на камнях старые и всем известны: на занятый ход не лезь; пропусти, кто вниз — ему труднее; не помог пловцу — вон со Столбов! Все!
— Ага! Они нашу избу спалили, а мы им — здрасьте! — крикнул кто-то из «беркутов».
— Только пусти абречье — последние калоши сопрут! — подхватила «Али-баба».
— Кто сказал? — вскочил Цыган. — Ты, пират недоделанный, ты у меня свой платок на глазу носить будешь! На деревянной ноге скакать!
Абреки по привычке сразу схватились за кинжалы. Избачи тоже вскочили с мест, разворачиваясь стенка на стенку. Вымуштрованные тетки разбежались в стороны, чтобы не мешать, только Дуська осталась в боевых порядках.
— Тихо! — перекрикивая общий ор, гаркнул Хасан. — Я не все сказал!.. Кто видел, что «Беркутянку» подожгли абреки?
— Да все знают!
— Я спрашиваю: кто видел? — раздельно сказал Хасан. — Пусть выйдет сюда и скажет! Законы все знают: вора — на столб! А я бросаю корону и ухожу к чертовой матери! Ну? — он снял корону.
Избачи шумели, но никто вперед не выходил.
— Кто из стариков есть? Пиночет! А это чья там противная рожа в «изюбрях»? Это ты, Грач? Не дайте соврать!.. Мы с вами никогда не целовались. И дрались, и с белым флагом ходили. И веревку ночью поперек тропы натянешь, и перцу на печку бросишь — всяко было. Но как вы могли поверить, что самый поганый, самый последний столбятник может намазать маслом ход и прийти смотреть, как из другого мозги вылетят? Не может такого быть!.. Пока мы деремся — одна изба сгорела. И остальные сгорят! Кому-то нужно, чтобы мы все попередрались и по своим столбам расселись, чтобы передавить нас поодиночке. И я подозреваю, кому это нужно!
— Ну, говори! — столбисты затихли, глядя на него… Хасан выдержал паузу…
— Менты! — крикнул вдруг кто-то. Между деревьев мелькали, охватывая поляну, серые ментовские мундиры.
Хасан прыгнул со Львиных ворот. Столбятники ломанулись всей толпой прямо сквозь жидкую ментовскую цепь. Кого-то успели схватить, но остальные прорвались и рассыпались по Столбам. Преследовать их в лесу, а тем более на камне было бесполезно, и менты принялись сгонять в кучу задержанных.
Попались человек двадцать — и «беркуты», и абреки, и «славяне», каждой твари по паре. Они, впрочем, не шибко переживали, не сопротивлялись и дружно болели за Гуляша. Тот не сумел прорваться к столбам, дунул в обратную сторону и с разбегу взлетел на Слоника. Менты окружили камень.
— Слезай, — велел старший. — Поймаю — хуже будет.
— Ага. Лови, — нагло ухмыльнулся Гуляш сверху. — Не надорвись только.
Старший полез на Слоника, сапоги проскользнули, и он съехал вниз по Постирушке, ободрав локти. Менты прыгали вокруг, пытаясь достать дубинкой Гуляша по ногам, тот весело приплясывал на верхушке.
— Лестницу надо бы, — догадался кто-то из ментов.
— Да черт с ним, — плюнул старший. — Грузи остальных.
Подогнали открытый грузовик, менты сели по бортам, столбистов, как селедку в бочку, набили в кузов и поехали в город.
Главный кордон заповедника — Нарым — стоял неподалеку от Первого. В его ворота упиралась наезженная грунтовка, идущая снизу из города, здесь же кончалась электрическая и телефонная линия. Это был крепкий бревенчатый дом с полинявшей табличкой «Государственный заповедник „СТОЛБЫ“», внутри забора располагались также сараи, поленница, качели, веревка с сохнущим бельем и живой уголок из подбитых браконьерами птиц и зверей.
Когда Хасан со свитой подошли к Нарыму, перед открытыми воротами буксовала новенькая голубая «Волынь» — жестяная пепельница на маленьких колесах. Хасан кивнул своим, они толкнули машину, и «Волынь» вкатилась во двор. Хасан вошел следом, абреки остались за воротами.