— А дальше у меня только один вопрос: вы-то почему тихо сидите? Вы-то, умники, должны понимать, что происходит? Ведь продадут Столбы, как Россию распродали!
— Облегчусь, пожалуй. Если никто не возражает, — задумчиво сказал Майонез.
Он отошел на дальний край карниза, где под табличкой WC висел страховочный пояс и рулон туалетной бумаги. Оторвал бумажки, надел страховку и нырнул вниз.
— Скучно, Хасан, — сказал Папа Док. — Это ты к любому пивному ларьку иди, там у тебя много собеседников будет — про то, как Россию продали.
— Так ведь продали! — закричал Хасан. — Растащили по куску, кто сколько урвать успел. А пока ты тут сидишь и умную рожу строишь, и Столбы продадут по камешку — Первый в Америку, Второй в Германию, и вас вместе с вашим камнем! Вон уже канатку собрались строить, потом гостиницу, потом вот здесь вместо вас валютный бар будет с блядьми и красивым видом!
Папа Док терпеливо, как ребенку, кивал ему.
— Слушай, Хасан, — сказал он. — Если ты хочешь проанализировать доминирующие тенденции экономической эволюции конкретного административно-территориального региона — запишись в библиотеку, почитай книжки. А то разговор не на равных.
— Ты из меня дурака не делай, — сказал сбитый с толку научной абракадаброй Хасан. — Я верю только в то, что простыми словами можно объяснить.
— А если простыми словами: это нормальный процесс, первый этап развития капитализма. Варварский, правда, как и все в этой стране, но — нормальный. А нравится тебе это, не нравится — это твои личные проблемы. Много сейчас таких за Россию блажат, про Богом избранную страну. Они орут, а паровоз мимо идет. А ляжешь на рельсы — и паровоз не остановишь, и сам костей не соберешь. Теперь понятно говорю?
— А что делать? Лапки сложить и помирать? Да вроде рано еще. Если мы все объединимся — кто нас одолеет?
— Объединимся?.. — снова усмехнулся Папа Док. — Замечательная традиция, Хасан, закон Столбов: никто не спросит, как твоя фамилия и кто ты в городе. Красивая легенда: сыщик и беглый каторжник за одним костром. Все равны на Столбах… Однако посмотри, Хасан, как странно все само собой сложилось: вот мы здесь ученые, аспиранты есть, «Музеянка» — художники, актеры, журналисты, «беркуты» — работяги, «эдельвейсы» — студенты, «изюбри» — милиция и военные, «славяне» теперь уж не знаю кто, а в прошлом — комсомольцы и аппаратчики, в «Али-бабе» — поселковые, никого городских нет, «бесы» — официанты, таксисты и банщики, зажравшаяся обслуга, твои абреки — шпана беспризорная. Правда, интересно получается? Так кто с кем должен объединяться — мы с «бесами»?.. Ты нас в свои игры не путай, Хасан! Вы там, — Папа Док махнул рукой вниз, — играйте, воюйте, объединяйтесь, только нас не трогайте! А если вас действительно администрация разгонит, а заодно и прочую шваль — и слава Богу, только чище на Столбах будет!
— Вот как? — спросил Хасан, оглядывая сидящих.
— Вот так, — ответил за всех Папа Док.
— Какие вы, к черту, «грифы», — процедил Хасан, поднимаясь. — Куры вы, несушки… Одну избу уже спалили — думаете, до вас не доберутся? Только тогда уж ко мне за помощью не бегите!
— Не побежим, Хасан.
Хасан пинком освободил тормоз на лебедке, ухватился одной рукой за трос и с загробным воем прыгнул вниз, прямо на культурно отдыхающих туриков.
Те вскинули головы, увидали летящую на них с закатного неба черную фигуру в плещущих на ветру шароварах и, не поднимаясь на ноги, на карачках, брызнули по кустам. Хасан спрыгнул между спальников, пнул в сердцах чайник с примуса. Крикнул наверх:
— Счастливо оставаться, птички! — и двинул домой.
Проходя мимо Дуськиной щелки, Хасан почуял движение в темноте. Остановился, приглядываясь, и крадучись, шагнул с тропы к камню…
Нахал, сбросив развилку и кушак с кинжалом, яростно штурмовал хитрушку. Срывался, совал обожженные пальцы в рот, и снова упрямо, тяжко дыша, лез наверх. Хасан замер, хоронясь за деревьями, чтобы не спугнуть…
На другой день, как обычно, абреки всей толпой притормозили у камня с Дуськиной хитрушкой.
— Ну? Есть у меня еще кавалеры? — подбоченилась Дуська. — Кто сегодня претендент?
Цыган, не торопясь, примерился, закинул в щель свои грабли и пошел, красиво, по-абречьи: со скучающей физиономией, как нечего делать, хотя мышцы под облепившей спину развилкой бились от натуги. Спрыгнул, отряхнул ладони.
— С тобой на Скитальце рассчитаемся, — отмахнулась Дуська. — Ну, кто еще? — спросила она, в упор глядя на Хасана.
Тот стоял, перекидывая языком спичку в зубах.
— А что, слабо, Хасан? — усмехнулся Цыган. — Приз-то хорош, а? — он развернул к нему за плечи Дуську. — Не пожалеешь, гарантия! Стоит рискнуть!