Мать защитилась не менее выразительно и тоже устремилась в аспирантуру.
"Не верю, что между вами ничего не было! – восклицала бабушка. – Отказываюсь понимать! Вы сидели вдвоём в маленькой комнате… сидели колени в колени и… ничего? Нонсенс! C'est impossible! (не может быть! фр.)"
"Мы учились! – вопила мать. – Снимали вскладчину комнату, так дешевле! Твои, между прочем, деньги экономили! Переписывали конспекты, экзаменовали друг друга!"
Бабушка пожимала плечами и умолкала. Её мировоззрение допускало застрелить представителя противоположного пола из ревности, но сидеть на одной кровати и зубрить книжки? Абсурд.
Мельцер распределился в Среднюю Азию, в провинциальный городок, построил там школу (которую за недостатком учеников перепрофилировали в клуб) и… исчез. Целенаправленно растворился в пространстве, напоминая идейного самоубийцу: написал заявление, забрал трудовую книжку, купил на рынке бутыль мутного вонючего (запрещённого Аллахом) самогона, выставил его бригаде строителей (мужчины неплохо сдружились во время работы) и отбыл.
Хочется возвратиться к началу повествования и проговорить: "…сжимая в кулаке плацкарту", но это стало бы неправдой. В последний раз Эрнеста Мельцера видели взбирающимся в самосвал. Водитель ЗИЛа был чем-то недоволен, хмурился и затребовал трёшницу за проезд вперёд.
Архитектурная судьба Таисии Павловны Абариной…
Фраза звучит увесисто, словно заглавие книги. Каталога квадратного (вы наверняка с подобными сталкивались) матового, внушительного. С обилием монохромных тонов на обложке, и серебряным "скромным" тиснением. С чертежами/схемами, с фотографиями реализованных проектов. С философскими мыслями: "Камень всего лишь нота в симфонии многоэтажного здания", "Извечная борьба между кубом и шаром, между светом и тенью" и т.п. С восторгами благодарных жильцов-обывателей.
…сложилась весьма скромно. Хотя и без очевидных провалов.
Уразумев, что в департаменте градостроительства никто не жаждет видеть молодого (пусть даже образованного и перспективного) архитектора, Таисия Павловна сделала "ход конём". Закончила трёхмесячные скоропостижные курсы, и устроилась бухгалтером. В строительную фирму. Тася не очень ловко (по первости) сводила дебет с кредитом, зато никто из прорабов не умел "втюхать" ей "липу". Такое качество молодой бухгалтерессы особливо отмечалось руководством.
Часть 2. Предательство
В школу Юлия Абарина брала (помимо учебников, тетрадей и карандашей) носовой платок с фамильной монограммой, дедову увесистую готовальню, бутерброд в коробочке из-под французских конфет, а также морковку в пакетике. За питанием дочери следила мать; морковь заменялась огурцом или помидором (или другой "живностью" в зависимости от времени года). Сыр, колбаса и сало циркулировали по очереди и не зависели от погоды.
Юльке шел пятнадцатый год… или около того – время, когда девушка начинает распускаться, словно весенняя спелая почка.
Был слякотный день (он хорошо запомнился). С уроков отпустили раньше (физрук торопился, нервничал, размахивал руками, точно студент перед первым свиданием). Юлька прошла в раздевалку, накинула плащ, увидела грязное пятно – "мать будет ругаться", – вздохнула и побрела домой, старательно перепрыгивая лужи.
Около дома она встретилась с Нуриком. Встретилась самым безобидным образом: она шла вдоль тисов, отыскивала взглядом грибы (маслята грозили появиться в любую минуту); Эрнест Александрович находился дома в своём полуподвале, держался около письменного стола. Свет из фрамуги опускался на его лицо и (напомню, было пасмурно) не давал теней. Весь мир погрузился в густое полупрозрачное молоко.
Юлька присмотрелась. Эрнест (сволочь, мерзавец, перебежчик и скотина) что-то читал. Покусывал кончик бороды, вскидывал брови, улыбался. Временами он перекидывал страницу, возвращался… что-то произносил губами, адресуясь самому себе.
Потом он задрал подбородок (неожиданно высоко) и почесал кадык.
"Худенький, – увидела Юлька. – Очень худенький. Шея, как у отличника".
В портфеле лежал несъеденный бутерброд. Юлька подошла, положила корм на "столик" – микроскопическую полочку перед фрамугой. Кто-то (вероятно строители) устроили этот "подносик" для сношения с полуподвалом.
Эрнест увидел Юльку, испугано замахал руками, словно бы отрекаясь от продовольствия. Сделал знак, коим распугивают птиц, через мгновение усмехнулся и взъерошил волосы… потом распахнул фрамугу и принял бутерброд. Сразу же откусил кусочек, погладил себя по животу (несколько театрально), демонстрируя благодарность.