15
Десять лет спустя. Река, которую однажды назовут Сэрпан-д’Орэ
Весна.
Это называется весна.
Когда земля покрывается пролесками.
Она всегда любила пролески. Синие, как небо. Яркие, как солнце. Пролески помнят об Аброн. Пролески напоминают ей о Наве.
Так должно было быть всегда… Хранитель и волшебница. Цветущие пролески. И вечная весна.
Но вот уже десятую зиму жила она в непрерывном ожидании апреля. В далеком болотном краю, в котором поселилась вдали от людей, потому что больше не могла помогать им. Теперь она приносила лишь горе и беды.
Там родила она сына Форж-Рона. Там проводила она год за годом. В высокой темной башне. Никого не желая видеть. Ни с кем не желая разговаривать.
Но каждый апрель сила, данная ей Наве, заставляла Аброн покинуть свой край. Выходила она из своей башни и шла, не разбирая дороги, по бесконечному пути среди пролесков, тихо звенящих ей вслед. Не уставали ноги ее, не мучил голод ее. И единственной печалью ее было то, что и этот апрель закончится. И вернется она в свой болотный край. И снова станет ждать целый год…
Что-то зашуршало среди травы и засеребрилось лентой в цветах.
- Это ты, Серпан? – не останавливаясь, глухо спросила Аброн.
- Это я, моя госпожа, - зашипел змей, оказавшись у ее ног. Теперь он был под стать своей хозяйке, превратившись из маленького ужа в гадюку. – И я слишком стар для таких путешествий.
- Ты слишком много ужасаешься.
Аброн усмехнулась и взмахнула плащом, отчего в разные стороны метнулась сотня змей.
- Видишь, для них ничего нет ужасного. И они не боятся путешествий, - она смеялась, ускорив шаг. – И инулу они не просят.
- Но ведь их вы не любите так, как меня, - с чрезвычайно довольным выражением обсидиановых глаз заявил Серпан. – И инула больше мне не нужна. Мне довольно полевых мышей и лягушек. Я же не заставляю вас ловить их. А инула… - он грустно вздохнул, - инула – это память о прекрасном.
- Что ты знаешь о прекрасном? – сверкнула на него черными бездонными глазами Аброн. – Ты и голову-то поднимаешь чуть выше пролеска!
Сжал ее сердце огненный обруч, и бросилась она лететь по долине, стремясь остудить этот жар. И пролетая меж гряды из тринадцати гор, с острых вершин которых еще не сошел снег, где речка, подобно змее, извивалась среди пологих берегов, в ужасе, сменившимся изумлением, остановилась она. Там на высоком камне увидела она мальчика возраста своего сына. И был этот мальчик как две капли воды похож на Хранителя. Так же, как и ее сын был похож на кузнеца.
И отпустил ее сердце огненный обруч. Растеклась по жилам ее радость. Торжествовала Аброн. Веррье несла смерть. Но Наве продолжал жить. В своем сыне, в прекрасном краю среди пролесков. И пусть это не ее сын. Но ему она дарует то, чего достоин род Хранителя. То, что не отдаст она роду Форж-Рона.
Мальчик встал с камня и медленно подошел к воде. Вода была холодной совсем, но он наклонился и протянул руку, собираясь коснуться ее.
- Как тебя зовут?
Мальчик вздрогнул и оглянулся.
Молодая женщина в черном плаще смотрела на него черными глазами. Она была красива, и трудно было отвести от нее взгляд. И только волосы ее странно шевелились под слабым ветром. Пряди черного цвета извивались вдоль спины ее совсем по-змеиному.
Аброн сделала к мальчику еще один шаг и снова спросила:
- Как твое имя, дитя?
Он не испугался ее. Разве можно бояться того, что прекрасно? Мальчик подошел ближе и ответил звонким голосом:
- Эймар де Наве. А кто ты?
Ничего не ответила ему Аброн. Она ласково смотрела на мальчика и улыбалась.
Он, как завороженный, глядел на ее улыбку. И улыбался в ответ.
И вдруг по ноге его стремительно взвилась змея. Оставляя алые следы на коже, она взметнулась вверх по руке и оплела шею его так, словно бы собиралась душить. Мальчик побледнел и не смел шевелиться. Он не знал, что хуже: умереть от удушья или от змеиного яда.
Мальчик хотел жить. И жизнь неистово билась в его груди.
- Не бойся, - проговорила Аброн ласково. – Ничего не бойся.
Она коснулась рукой Серпана, обвившегося вокруг шеи юного де Наве. И гад превратился в драгоценное ожерелье. Золотая змея засверкала на шее мальчика изумрудным глазком.