- Хорошо, что я нашла тебя в апреле. Когда-то давно я жила там, где был вечный апрель. Мой отец создал его для моей матери. Они любили друг друга, хотя и не могли быть вместе. Тогда мне казалось, что я была счастлива. А потом… потом все исчезло. Мой дом, вечная весна… И маму я больше никогда не видела. Я оказалась здесь. И здесь была зима…
Да, была зима. Снег шел. Серебряный. С острыми иглами – коловший раны его, терзавший плоть его. Не оставлявший места дыханию. Но даже сквозь эту зиму, в которой, он знал это, был сосредоточен ад, пробивалась волшебная сказка. Тихий голос, подобный пению ангелов, рассказывал эту сказку. И за голос этот он пытался зацепиться, чтобы выбраться из того ада, в котором теперь оказался.
Наве распахнул глаза. Вокруг царила кромешная тьма. Ночь. Глухая ночь. Свежая и прохладная. И только пальцы той, что сжимала его ладонь, были теплыми и мягкими.
- Ты сейчас говорила, - медленно произнес он так, словно боялся спугнуть ее. – Откуда эта сказка, Аброн?
- Это не сказка, - негромко отозвалась она. – Я вспоминала о себе… Но тебе помнить необязательно.
- Я и так не позабуду, - возразил он. – Это слишком прекрасно, чтобы забыть. Скажи, там было только солнце, или случались и грозы?
- Зачем тебе? – удивленно спросила Аброн.
- Я хотел бы представить себе… Ты оттуда пришла в Монс-Секурус?
Она кивнула. Потом поняла, что он не мог увидеть, и сказала:
- Да… Там было солнце, и бывали грозы. Но это было давно.
- Когда? Сколько времени ты здесь одна?
- Это десятая весна, которую я встречаю здесь.
Десятая весна… Наве только и мог, что улыбнуться. Тьма скрывала его улыбку. Ее десятая весна… И его десятая весна без родных лесов милого сердцу Севера, укрытого бархатными мхами и обряженного сияющими алмазами крошечных озер. Но у него была хотя бы его судьба. Что было у нее? Наве непроизвольно погладил большим пальцем запястье Аброн и тихо сказал:
- Отчего не среди людей? Отчего в диком лесу? Ты скрываешься? От кого?
- Я не скрываюсь, - в голосе ее была слышна улыбка. – Но здесь мне лучше, спокойнее. Некоторые считают меня колдуньей. К чему смущать их?
- Ты не колдунья, - выпалил Наве. - Ты волшебница из сказки, в которой весна живет вечно. Ты сама и есть весна.
- Сказки заканчиваются, - вздохнула Аброн. – Почему ты не спросишь, видела ли я мессира Копена?
Во тьме ночи меж ними замерло их молчание. Он не хотел спрашивать, видела ли она Копена. Именно теперь не хотел. Потому что знал – видела. И знал – ему придется вернуться на Гору. Тогда как только сейчас, прикованный к постели, далеко от Лампы Истинной Крови, он забыл, кто он, и в чем его великий жребий. Была только ладошка в его руке, которая унимала боль в теле. И был тихий голос той, что разбудила в нем весну.
- Когда меня заберут? – наконец, спросил Наве.
- На рассвете. Твои воины здесь, в лесу.
По щеке скатилась слеза. Аброн быстро смахнула ее и прикоснулась пальцами ко лбу Наве. Как в первый день, когда увидела его. Он больше не пылал, и это давало надежду, что болезнь не захватила Хранителя. А рана затянется, нужно лишь время.
- Поспи, - шепнула девушка. – Тебе понадобятся силы, чтобы вернуться домой.
Сказать ей, что он вовсе не хочет домой, Наве не мог. Его долг был и дальше вести жизнь, к которой он всегда стремился, следуя за предназначением. Но впервые за десять лет он думал о том, что рад был бы оставаться всего лишь сыном Мастера, осваивать его ремесло и жить тем, что давали бы ему его руки. Но тогда судьба никогда не привела бы его к Аброн. И он никогда не знал бы ее удивительных глаз, превращавших весь белый свет в цветение сада.
- Не оставишь меня? – спросил Хранитель.
- Я буду рядом, - ответила Аброн и поняла – теперь в ее душе вечен апрель. Хранитель – тот, кто сделал это для нее. – Я буду рядом, - повторила она и провела ладонью по его щеке, - спи.
И он заснул. Сон теперь был спокойный, тихий. Вместо холодного снега летели белоснежные лепестки цветущего сада. И тихий голос Аброн рассказывал ему про удивительный мир, откуда она пришла. Мир, в котором весне не было конца.
На рассвете его увезли прочь из леса. Дорогу в повозке он перенес хорошо – Аброн дала рыцарям с собою травяной отвар, снимающий боль. И после потянулись тихие дни в замке Верхнего города.
Майское солнце ярко светило в безоблачном небе, нагревая каменные стены замка. На минутку остановившись у одного из окон и выглянув в залитый солнцем двор, Фенела подумала о том, что Хранитель Наве уже совсем скоро поправится. Он сможет гулять, когда погода так располагает. И непременно возьмет ее с собой. Давно было всем известно, что однажды Фенела, дочь Эймара, одного из двенадцати рыцарей Монс-Секуруса, станет женой Хранителя. Никто о том не говорил, но к чему иначе позволять ей жить за стенами крепости, где место было только воинам?
Когда Наве привезли из леса, раненным на охоте, она сочла то добрым для себя знаком. И принялась ухаживать за ним, никому более не позволяя. Ее заботы, которыми она окружала Хранителя весь этот месяц, делая все, как велел лекарь, должны были показать ему, что и женой она будет заботливой и верной.
Продолжая мечтать, Фенела поднялась по каменным ступеням и, постучав, вошла в опочивальню Хранителя.
- Доброе утро, мессир!
Наве, облаченный в светлый котт, расшитый серебряной нитью, самый дорогой, что был у него, в штанах из мягкой оленьей кожи, в каких он ездил верхом, и в синем плаще, застегнутом на правом плече золотой брошью, стоял возле окна, пристегивая к поясу кинжал – лучший, что выковал Форж-Рон, с удивительным орнаментом и буквой N на рукояти.
- Фенела? – Хранитель взглянул на девушку и улыбнулся. – С чем пришла?
- Вы встали, мессир? – удивленно проговорила Фенела. – Но доктор Колум не велел еще. Я вот и мазь принесла для раны вашей.
- Я чувствую себя превосходно, и рана затянулась. Не вижу причин и дальше оставаться взаперти. Но спасибо тебе за помощь. Будь ты мужчиной, стала бы тринадцатым рыцарем, - рассмеялся Наве.
Фенела растерялась. Разве же об этом она помышляет? Набравшись смелости, она спросила:
- Вы собираетесь выйти?
- Отчего ж не выйти? Гляди, какое солнце. Самое время, чтобы выйти, - кивнул головой Наве. – Послушай, Фенела, знаешь ты женщину, которая не любила бы цветов?
Девушка радостно заулыбалась. Она слыхала, что в одной из башен велено было устроить сад, полный цветущих растений. Несколько садовников трудились в том саду не покладая рук с утра до вечера. По желанию Наве там были собраны все цветы, существующие где-либо на горе или в лесу. Некоторые были даже привезены с севера и юга. Одни отцветут – другие зацветут. И всегда этот сад в башне будет полон красок весны, будь то лето на дворе или зима.
- Какая женщина не любит цветов, мессир! – воскликнула она, ожидая, что тот удивительный сад был создан для нее.
- Вот и я полагаю, что женщина не может не любить цветов. Особо та, что будит весну в других. Весной всегда рождается новое. Как знать, может быть, и в Монс-Секурусе настал час для нового, Фенела?
- Вы лучше знаете, мессир, - зардевшись, ответила Фенела. – И ведь скоро лето. Самая замечательная пора!