— Я тоже так думал, Войз. Но это мне не нравится. Совсем не нравится.
Главный откинулся в кресле. Лоб прорезала глубокая морщина и выражение в глазах выдало его. Он был растерян.
Пенни никогда еще его таким не видела. Всегда он был для нее примером для подражания, неуемным, неиссякаемым, вечным.
Титаном. Колоссом для Пенни, маленькой Пенни с острова Родос.
Тем, чья власть не бесконечно.
Тем, кого давно пора свергнуть.
Пенни не думала про Авеля. Она думала про то, как она добилась такого положения.
Как простая девушка–солдат, не имеющая должного образования, добилась своего положения?
Она не умела следить, как это представляется нам.
Она умела пытать людей, чтобы напасть на след. Идти, словно охотник, поджидая жертву, опережая ее на несколько шагов. Лететь вместе с ветром, едва учуяв запах крови.
Она могла бы совершить государственный переворот.
Но она следила за Авелем.
МакФаллоу подозревался во многом. По словам Главного – он был лишь тенью настоящего человека, что скрывался за его личностью. Он дал ей все документы, связывающие человека, которого мы называем Авелем, с преступным синдикатом, действующем на международном уровне.
МакФаллоу – это тень. Он – связующее звено в череде крупных столкновений преступных группировок по всему миру. Сингапур, Токио, Кейптаун – он был везде. Снимки, присланные Управлению от засекреченных агентов, не могли врать. МакФаллоу был не тем, за кого он себя выдает.
Он был Беном Круцци, итальянцем по происхождению, руководителем так называемого «Сопротивления».
Так говорил Главный.
Но отсюда и вытекали многие вопросы.
Как человек, связанный со всем этим, мог спокойно жить после всего, что случилось в последние две недели?
Даже если принять во внимание тот факт, что он подобрал себе удачную личность, и успешно вводил остальных в заблуждение, почему же он еще здесь?
«Это слишком сложно», — решила про себя Пенни. Он был человеком странным, это было очевидно, но как так вышло, что он спокойно перенес установку камер и ее визит, осознал возможность слежки и ничего не сделал?
— Если бы он был тем самым уголовником, нас давным–давно бы уже не существовало, — промолвила тихо Пенни. – Но вам почему‑то нужно, чтобы он им не был. Что это вообще значит?
— Это не твое дело, — повышает на нее голос Главный.
— Нет, сэр, мое, — продолжает Пенни. – Вы приказываете мне следить за человеком, утверждая, что он – глава преступной группировки, но на второй день наблюдения я понимаю, что это не так. Я не слепая, знаете ли! Кто он такой, черт побери?!
— Ты правда хочешь знать, Пенни? – устало спрашивает Главный.
— Да, сэр, — с яростью отвечает она.
— Тебе это очень не понравится, — говорит ей он.
Вечер за окном сгущается, краски меркнут в августовском мраке. Пенни сидит в обитом кресле на 19 этаже Департамента внешней разведки. То, что она слышит, повергает ее в шок.
— Этого не может быть, — выдыхает она.
— Может, Пенни. Я сам был не до конца уверен, пока кто‑то не прислал мне копию одного документа. Вот, посмотри сама.
Из папки появляется мятая ксерокопия. На первой странице жирным шрифтом напечатано «Absolvitor».
— Я не знаю, кто это написал. Знаю, это звучит, как бред, но это многое объясняет.
Пенни пробегает текст глазами.
Перечитывает.
Пенни говорит сдавленно:
«Вот же черт».
Главный встает из‑за стола, обходит комнату, встает возле окна. Вся его поза говорит о том, как сильно задержался он у власти.
«Это не моя война. Может ее, может Шеннинга, а может и этого чертового МакФаллоу. Я слишком стар для всего этого».
— Эй, Войз, — вполоборота произносит Главный. – Вызови Шеннинга. Он должен это узнать. Прежде, чем он вступит в последнюю фазу.
— Так точно, сэр, — с неохотой отвечает Пенни. – Мне оставить вас?
— Нет. Сиди и слушай. – приказывает ей он.
16 Глава.
Виз Коллинз открыл глаза. За окном сгущались сумерки, в комнате пахло отвратительно, голова раскалывалась сильнее прежнего.
Решение казалось ему простым.
Ему нужно всего лишь выйти из запоя.
Виз пил уже пятые сутки подряд. Борода его, бывшая раньше аккуратной и ухоженной, за последнюю неделю сильно отросла, растрепалась и доставляла дискомфорт. Подойдя к зеркалу в ванной, он увидел первые проблески седины в ней.
Человек, глядевший на него из зеркала, был ему незнаком.