Не представляю, на какие жертвы пришлось пойти фабрикантам, чтобы объявить массовые локауты. Чтобы решиться на такой шаг, владельцыам заводов и фабрик должны были дать получить очень сильные гарантии компенсации, чтобы они — в разгар войны — решитьсялись сорвать фронтовые поставки. В дело, как минимум, были замешаны миллионы рублей, а может даже и— дойчмарок. А может, я неуютно поежился — и фунтов стерлингов. Последнее предположение, кстати, не было являлось таким уж и смешным. При последнем визите союзники показали, что не довольны моей настойчивостью в вопросах турецких проливов, и сейчас, вполне вероятно, пытались найти замену несговорчивому монарху.
О введении карточной системы и милитаризации крупных заводов речь шла уже очень давно. На неоднократные замечания Николая министры постоянно докладывали, что «дело движется». Обвинять их в сознательном уклонении от введения карточек и отказе от национализации заводов, было действительно, было невозможно. Россия в 1917 м году оставалась единственной воюющей державой Европы, в которойгде хлеб свободно покупали в магазинах, а не получали по карточкам, согласно установленной норме. При любом раскладе, это следовало считать плюсом, а не минусом правительственной политики. Я был шокирован, когда узнал, но дело обстояло именно так! В Германии и во Франции уже давно жили впроголодь, и только в богатейшей России народ покупал продукты без каких-либо ограничений. События последних трех дней как будто являлись карой за относительно хорошее по сравнению с прочими странами состояние экономики. Это истина казалаось вывернутой на изнанку, казалась полной, неописуемой глупостью, она противоречила логике — но оставалась но оставалась фактом. Самое лучшее обеспечение продуктами во время войны привело к событиям, грозящим уничтожить страну.
Наконец, мы с Фредериксом поднялись в комнату, и измотанный навалившейся работой связист протянул мне телефонную трубку.
***Разговор с министром полиции звучал странно и угрожающе. Он произвел на меня впечатление гораздо худшее, чем недавняя «скромная» перепалка с начальником Штаба и сопливые рыдания начальника гарнизона. Обычно сдержанный розовощекой толстяк Протопопов чудовищно преобразился. Знакомый голос его казался неузнаваем. Куда делся этот привычный заискивающий тон сановника и лизоблюда?
Вальяжные, успокоительные нотки его доклада, как будто гладили меня по голове — словно дурного полуслепого щенка. Я оборвал министра самым решительным образом:
— Несете чушь, Александр Дмитриевич. И Хабалов, и министр Беляев уверены в том, что беспорядки спланированы заранее, и подготовлены Государственной думой, — зЗаявил я прямо, стремясь услышатьвидеть его реакцию. — Зная факты, сомневаться в этом может только полный кретин. Нити заговора, как я понимаю, тянуться к политическим союзам, сумевшим перетянуть на свою сторону купечество и фабрикантов.
— Это так, Ваше Величество, — произнес он совершенно обычно.
От такого заявления меня чуть не перекосило.
— Что именно вам известно? — почти прорычал я в трубку.
— Ничего особенного, — ответил министр ровным голосом, в котором не дрогнула даже ни одна нотка, — о возможном заговоре мне докладывали очень давно. Дважды, я докладывал о нем вашему величеству лично. Примерно месяц назад, 27 января сего года, я имел свидание с начальником отделения полиции по охране общественного порядка, руководителем службы тайных агентов генерал-майором Глобачевым, который докладывал мне о том, что Гучков и прочие лидеры Думы готовят государственный переворот. Авангардом движения Думы является рабочая группа военно-промышленного комитета Думы, ответственная за снабжение армии и тыла продуктами питания армии и тыла, а также за связь с крупнейшими фабрикантами. Заговор готовился почти открыто и носил, как мне казалось, чуть ли не театральный характер. Аристократы, думцы и богатейшие заводчики просто щеголяли друг перед другом свободой нравов и воззрений, собираясь в салонах, роскошных квартирах, балах и дорогих ресторанах, — все это выглядело не серьезно. Глобачев, тем не менее, настаивал на немедленном аресте всех членов рабочей группы Думскдумского комитета, ибо, несмотря на несерьезность заговора, в нем участвовали очень известные люди, с огромными капиталами и влиянием. Мы, однако, не стали ничего делать, поскольку арест лидеров сделал бы невозможными добрые отношения с Думой и …