- Боюсь, в нашем городе вы напрокат ничего не сможете найти, нахмурившись, ответил Алеф. - Но не огорчайтесь. Я могу отвезти вас туда на нашем скиммере. Минутку, я только свяжусь с Амандой и скажу, что мы едем.
Он повернулся к монитору на одном из столов и набрал номер на клавиатуре. На экране высветился ответ, и Хэл без труда прочитал его:
"ОТПРАВИЛАСЬ ЗА МУСТАНГАМИ".
- Она отправилась за дикими лошадьми? - удивился Хэл.
- Да нет, не дикими. - Алеф смущенно поднял на него глаза из-за монитора. - Просто летом она выгоняет свой табун на высокогорные пастбища, и они там пасутся без какого-либо присмотра. Вот почему мы называем таких лошадей мустангами. А сейчас пришла пора загонять их на зиму в конюшню. Но ничего. Мы все равно можем ехать. Она должна обернуться до темноты, а пока мы туда доберемся, она уже будет дома.
- А как с офисом? - спросил Хэл.
- Все в порядке, - ответил Алеф. - В это время, как правило, уже никто не приходит. А по пути я заброшу записку тетушке.
Пять минут спустя они уже сидели на допотопного вида скиммере, поднимаясь по одному из склонов, окружающих долину, в которой расположился Форали-Таун.
Солнце уже близилось к закату и почти касалось горных вершин, когда они, преодолев последний небольшой подъем, оказались на открытом плато. В его центре стоял большой квадратный двухэтажный дом, сложенный из светло-серого камня; рядом расположились бревенчатые хозяйственные постройки: длинное, похожее на конюшню здание и загон для скота.
- Кажется, она еще не вернулась, - заметил Алеф, когда они оказались у дома. - Она специально оставила приоткрытой дверь кухни, чтобы показать, что обязательно вернется.
Нагнетатели скиммера заглохли, и он с тихим шипением опустился на траву возле полуоткрытой двери.
- Вы не будете возражать, если я оставлю вас здесь? - Алеф обеспокоенно взглянул на Хэла. - Я понимаю, что это не слишком-то вежливо, но я обещал тетушке, что вернусь домой к ужину. Аманда должна загнать своих мустангов еще до захода солнца, поэтому она появится с минуты на минуту; но если я останусь с вами, то обязательно опоздаю. Вы можете войти в дом и ждать там.
- Спасибо. - Хэл вылез из скиммера. - Я, пожалуй, просто постою здесь и полюбуюсь на закат. Ты можешь возвращаться. Спасибо за помощь.
- О, ничего особенного. Был очень рад познакомиться с вами, Хэл Мэйн.
- Взаимно, Алеф Тормай.
Алеф включил нагнетатели, скиммер развернулся и заскользил вниз. Хэл провожал его взглядом до тех пор, пока скиммер не исчез в лощине, затем повернулся и посмотрел на солнце.
Красный диск уже коснулся горных вершин. На какой-то момент этот яркий цвет вызвал в его памяти другой закат с красной световой дорожкой, пересекающей поверхность озера, в поместье, где он вырос; тот памятный вечер, когда он мчался в каноэ наперегонки с бегущей по воде тенью к берегу, на котором его ждали Уолтер и Малахия Хэл невольно вздрогнул. В этом дорсайском пейзаже было нечто необычайное: стоило лишь подумать о чем-то или что-то почувствовать, как эти мысли и чувства целиком захватывали тебя всего. Он еще раз оглядел границы небольшого плато, приютившего дом Морганов со всеми хозяйственными постройками. Если эта Аманда и самом деле предполагала быть дома до темноты, то ей пора бы уже вернуться.
Не прошло и нескольких секунд, как до его ушей донеслось отдаленное гиканье, сопровождаемое все усиливающимся топотом копыт и треском ломающихся кустов; и вот из-за края лощины показалась первая группа лошадей, сбоку от которой скакал всадник в голубой шапочке; обогнав лошадей, он повел их в сторону загона и стоящего неподалеку Хэла.
К этому моменту на плато уже было десятка полтора лошадей, погоняемых двумя другими всадниками, на вид не старше Алефа. В это время первый всадник уже подскакал к загону и, бросив мимолетный взгляд на Хэла, начал открывать ворота.
"Это, - подумал Хэл, - видимо, и есть та самая Аманда Морган, хотя выглядит она не намного старше, чем ее помощники" Девушка тем временем широко распахнула створки ворот. Двое других всадников уже подгоняли табун к загону. Одна серая лошадь с белой отметиной на морде вдруг заартачилась в воротах, развернулась и помчалась прямо в сторону стоящего возле дома Хэла. Хэл бросился вперед, крича и размахивая руками. Серая остановилась, попятилась и подалась в сторону, но тут ей путь преградил один из юных наездников, который снова отогнал ее к загону.
Наконец все лошади оказались за загородкой. К тому времени, как ворота загона были снова закрыты и крепко заперты, верхний край солнечного диска уже скрылся за вершинами гор. На усадьбу вдруг опустилась тень, и повеяло холодом.
Аманда Морган сказала что-то своим юным помощникам; они развернули своих лошадей и легким галопом направились в ту сторону, откуда появились.
Хэл, как зачарованный, следил, пока они не скрылись из виду. Затем повернулся и увидел прямо перед собой Аманду. Наконец ему удалось как следует разглядеть ее. При стройной фигуре у нее были довольно широкие плечи; она была одета в выгоревшие на солнце брюки для верховой езды, толстую рубашку в черно-белую клетку, кожаную куртку и голубую шапочку с широким козырьком, натянутую до самых бровей.
Аманда сняла шапочку, и Хэл обратил внимание, что ее светло-соломенные волосы, едва достающие до плеч, гармонируют с тонкими чертами лица.
- Я - Аманда Морган, - сказала она, улыбаясь. - А кто вы и когда вы сюда приехали?
- Только что, - медленно ответил он, потрясенный ее красотой. - Меня подбросил сюда на скиммере мальчик по имени Алеф Тормай из городской мэрии. Ах да, меня зовут Хэл Мэйн.
- Очень приятно, - кивнула она. - Я понимаю, у вас ко мне дело?
- О да...
- Неважно, - сказала она. - Мы поговорим об этом позже. Сначала я поставлю Барни в стойло. А вы проходите в гостиную и располагайтесь как дома. Я присоединюсь к вам минут через двадцать.
- Я.., спасибо, - смущенно произнес он. - Хорошо, сейчас.
Он повернулся к двери, а Аманда, взяв лошадь под уздцы, повела ее к конюшне, черной тенью выделяющейся на вечернем небе.
Войдя в дом, Хэл почувствовал, что здесь заметно теплее, чем снаружи, где воздух уже начал остывать. Свет под потолком включился автоматически, и он увидел, что находится в большой кухне. Свернув влево, он оказался в коротком коридоре; на стене висела большая картина, изображающая девушку, которую он только что встретил... Хотя нет, поправил он себя, присмотревшись к портрету повнимательнее, этой, на картине, по меньшей мере за двадцать, хотя она так похожа на Аманду Морган, как будто они родные сестры, если даже не близнецы. Он вошел в другую комнату, обставленную широкими диванами и глубокими мягкими креслами; вся мебель выглядела очень солидно, никаких плавающих штучек.
Слева от входа находился огромный камин, каминная доска которого была вся уставлена разнообразными маленькими вещицами, главным образом всевозможными поделками, начиная с явно детских творений вроде соломенной раскрашенной куклы в длинной юбке и кончая головой лошади с изящно выгнутой шеей, вырезанной из мягкого красноватого камня. Фигурка выглядела поразительно реалистично. Она напомнила Хэлу резные фигурки эскимосов - их он видел на Земле в денверском музее - обкатанные волнами камни, искусным прикосновением резчика превращенные то в тюленя, то в спящего человека. Та же творческая магия чувствовалась и здесь; даже шероховатая поверхность красноватого камня вызывала ассоциации с бурой мастью лошади.
Усаживаясь в одно из удобных мягких кресел, он почувствовал в этой комнате что-то неуловимо родное, впервые с тех пор, как он покинул дом на Земле, в котором вырос. И не только потому, что здесь не было никаких реалий современного быта. Их он не встретил и в крестьянских домах на Гармонии. В этом доме сохранялся дух старины, как будто строители по просьбе первых хозяев вмуровали его в стены. Этот же дух в какой-то степени ощущался также и в Форали-Тауне; похоже, он вообще был присущ всему Дорсаю, но здесь его отличала особая утонченность - как теплый блеск дорогого дерева, за которым заботливо ухаживали многие годы.
Что бы то ни было, но все это, так же как и сам Форали-Таун, согревало его душу, как тепло очага хорошо знакомого дома, в который вернулся после долгого отсутствия. Настроение Хэла улучшилось, и, сидя в кресле, он полностью отдался потоку счастливых воспоминаний из той поры, когда в его жизни еще не было Блейза.