– Мы не будем брать ипотеку, Джек.
– Неужели? – Он удивленно поднял взгляд. – Что, нам отдадут этот дом даром, потому что мы потрясающая молодая пара?
Дженнифер замялась, затем сказала:
– Папа платит наличными, а мы потом ему вернем.
Грэм этого ждал.
– Вернем? Черт побери, Дженн, как мы вернем ему такую огромную сумму?
– Папа предложил очень щадящую рассрочку, с учетом наших будущих доходов. Во имя всего святого, Джек, я могла бы заплатить за этот дом накопившимися процентами на один из своих вкладов, но я знаю, что ты будешь против. – Она подсела к нему. – Я полагала, что если мы поступим так, тебе будет лучше. Я прекрасно понимаю, как ты относишься к деньгам Болдуинов. Мы обязательно расплатимся с папой. Это не подарок. Это заем под процент. Я продам свой дом. Надеюсь, я выручу за него восемь сотен чистыми. Ты тоже вложишь какую-то сумму. Это не бесплатная прогулка. – Дженнифер игриво ткнула длинным пальцем ему в грудь, подчеркивая свою мысль, и оглянулась на дом. – Он прекрасен, Джек, ты не согласен? Мы будем здесь счастливы. Нам предназначено жить здесь самой судьбой.
Грэм скользнул по фасаду здания невидящим взором. В каждом окне ему мерещилась Кейт Уитни.
Стиснув ему руку, Дженнифер прильнула к нему. Боль у Джека в голове усилилась, выйдя в красную зону. Его мозг наотрез отказывался функционировать. Во рту пересохло, конечности затекли. Осторожно высвободив руку, он встал и молча направился к машине.
Какое-то время Дженнифер сидела на скамейке, и главным чувством, отражающимся у нее на лице, было изумление. Затем она в гневе встала и последовала за Джеком.
Риелтор, внимательно наблюдавшая за разговором из своего «Мерседеса», перестала составлять контракт и недовольно поджала губы.
Рано утром Лютер вышел из маленькой гостиницы, затерявшейся в беспорядочно застроенном жилом пригороде к северо-западу от Вашингтона. Поймав такси, он попросил отвезти его к центральной станции метро, кружной дорогой, поскольку ему якобы хотелось посмотреть достопримечательности Вашингтона. Просьба эта нисколько не удивила таксиста, и тот поехал маршрутом, который ему предстояло повторить еще тысячу раз до официального завершения туристического сезона, если в этом городе туристический сезон вообще когда-либо завершается.
Небо грозило пролиться дождем, однако всякое могло случиться. Непредсказуемая погода кружилась и металась по региону, или обходя Вашингтон стороной, или ударяя по нему в полную силу, прежде чем уйти в сторону Атлантического океана. Лютер поднял взгляд на мрак, проникнуть сквозь который не удавалось недавно взошедшему солнцу.
Будет ли он жив через полгода? Возможно, нет. Его могут найти, даже несмотря на предпринятые меры предосторожности. Но он намеревался в полной мере насладиться тем временем, которое ему осталось.
Метро доставило Лютера к Национальному аэропорту Вашингтона. Оттуда он добрался на автобусе до главного терминала. Уитни уже зарегистрировался на рейс «Американ эйрлайнс» до Далласа; там он сделает пересадку и вылетит в Майами, где переночует, после чего еще один самолет доставит его в Пуэрто-Рико, а уже оттуда он отправится на Барбадос, конечную точку своего пути. За все было заплачено наличными; судя по паспорту, он был Артуром Ланисом, шестидесяти пяти лет, проживающим в Мичигане. У Лютера было с полдюжины таких документов, профессионально изготовленных, выглядящих солидно, но абсолютно «липовых». Этот паспорт, действительный еще в течение восьми лет, показывал, что его обладатель много путешествует.
Устроившись в зале ожидания, Лютер притворился, будто изучает газету. В зале было многолюдно и шумно – типичный рабочий день загруженного аэропорта. Время от времени Уитни поднимал взгляд над газетой, проверяя, не обращает ли кто-либо на него особое внимание, но не замечал ничего необычного. А поскольку занимался он этим достаточно долго, что-нибудь обязательно щелкнуло бы, если б у него возникли причины для беспокойства. Объявили посадку на его рейс; Лютер получил посадочный талон и поднялся по трапу на борт воздушного судна, которое через три часа должно было доставить его в сердце Техаса.
Рейс «Американ эйрлайнс» из Вашингтона в Даллас считается загруженным, но, как это ни странно, место рядом с Лютером оказалось свободным. Сняв пальто, он положил его на кресло, тем самым предъявляя на него свои права, и, устроившись поудобнее, выглянул в иллюминатор.