— Да, дорогой?
— До вчерашнего вечера я и пальцем не пошевелил, чтобы помочь тебе с ребенком.
— Неправда.
— Нет, правда. Поэтому я решил, что отныне буду выполнять свою часть работы. Я буду готовить для нее молочную смесь и стерилизовать бутылки. Хорошо?
— Очень мило с твоей стороны, дорогой, но думаю, совсем не обязательно…
— Не говори так! — вскричал он. — К чему все портить? Последние три раза я ее кормил, и ты только посмотри, каков результат! Когда следующее кормление? В два часа, так ведь?
— Да.
— У меня все готово, — сказал он. — И в два часа тебе нужно будет лишь сходить в кладовку, взять смесь с полки и подогреть. Разве это не помощь?
Она поднялась с коленей и поцеловала Алберта в щеку.
— Ты такой добрый, — сказала она. — С каждым днем я люблю тебя все сильнее и сильнее.
Днем Алберт возился на солнце среди ульев. Вдруг он услышал, как жена зовет его из дома.
— Алберт! — кричала она. — Алберт, иди сюда!
Она бежала к нему по траве, усеянной лютиками.
Он бросился ей навстречу, недоумевая, что могло произойти.
— О Алберт! Отгадай, что случилось!
— Что?
— Я только что ее кормила, и она все съела!
— Не может быть!
— До капли! О Алберт, я так счастлива! Она поправляется! Опасность миновала, как ты и говорил!
Она обвила его шею руками и стиснула в объятиях, а он стоял и похлопывал ее по спине, смеялся и говорил, какая она замечательная мать.
— Ты придешь посмотреть, когда я буду ее кормить, может, она опять поест, а, Алберт?
Он сказал ей, что ни за что этого не пропустит, и она снова рассмеялась, потом повернулась и побежала к дому, подпрыгивая и что-то напевая.
В воздухе повисло некоторое напряжение, когда настало время шестичасового кормления. К половине шестого оба родителя уже сидели в гостиной, ожидая этой минуты. Бутылочка с молочной смесью стояла на камине в кастрюле с теплой водой. Ребенок спал в переносной кроватке на диване.
Без двадцати шесть девочка проснулась и закричала во все горло.
— Вот видишь! — воскликнула миссис Тейлор. — Она просит есть. Быстро бери ее, Алберт, и неси ко мне, но сначала дай-ка бутылку.
Он протянул жене бутылку, а потом положил ребенка ей на колени. Мейбл осторожно коснулась губ ребенка концом соски. Девочка стиснула соску деснами и начала жадно высасывать содержимое бутылки.
— О Алберт, разве это не здорово? — смеясь, сказала счастливая мать.
— Потрясающе, Мейбл.
Минут через семь-восемь содержимое бутылки исчезло в горле ребенка.
— Ты умница, — проговорила миссис Тейлор. — Четырех унций как не бывало.
Алберт Тейлор склонился над девочкой и внимательно посмотрел ей в лицо.
— Знаешь что? — сказал он. — Похоже, она уже и в весе прибавила. Как ты думаешь?
Мать глянула на девочку.
— Тебе не кажется, Мейбл, что она выросла и пополнела по сравнению с тем, какой была вчера?
— Может, и так, Алберт, я не знаю. Хотя скорее всего вряд ли за такое короткое время можно прибавить в весе. Главное, она нормально поела.
— Опасность миновала, — повторил Алберт. — Думаю, тебе не следует теперь за нее волноваться.
— Я и не собираюсь.
— Хочешь, я схожу наверх и переставлю кроватку в нашу спальню, Мейбл?
— Да, сделай это, пожалуйста, — сказала она.
Алберт поднялся наверх и передвинул кроватку. Жена последовала за ним вместе с ребенком. Сменив пеленки, она бережно уложила девочку в кровать. Потом накрыла ее простыней и одеялом.
— Ну разве она не хороша, Алберт? — прошептала Мейбл. — Разве это не самый прекрасный ребенок, которого ты видел в своей жизни?
— Оставь ее, Мейбл, — сказал он. — Иди вниз и приготовь нам что-нибудь на ужин. Мы его оба заслужили.
Поужинав, родители устроились в креслах в гостиной — Алберт со своим журналом и трубкой, миссис Тейлор с вязаньем. Однако по сравнению с тем, что происходило накануне вечером, это была совсем другая картина. Напряжение исчезло. Красивое продолговатое лицо миссис Тейлор светилось от радости, щеки розовели, глаза ярко блестели, а на губах застыла мечтательная умиротворенная улыбка. Поминутно она отрывала глаза от вязанья и с любовью глядела на мужа. А то и вовсе переставала стучать спицами и сидела совершенно неподвижно, глядя в потолок, прислушиваясь, не слышится ли наверху плач или хныканье. Но там было тихо.
— Алберт, — спустя какое-то время произнесла Мейбл.
— Да, дорогая?
— А что ты мне хотел сказать вчера вечером, когда вбежал в спальню? Ты говорил, что тебя посетила какая-то идея насчет малышки.