Вроде бы речевые дефекты не угрожают жизни, но уж поверьте: нет ничего опасней, чем быть ребенком с заиканием и шепелявостью.
Пятилетний шепелявый заика даже мил. Большинство детей-актеров проложили себе путь к звездной славе именно шепелявя и заикаясь.
Божтымой, да в шести-, семи– и даже восьмилетнем возрасте это всё еще почти мило, но не в девять, и уж совсем не в десять.
И в конце концов, эти дефекты превращают тебя в тормоза.
Если тебе четырнадцать, как мне сейчас, и ты всё еще шепелявишь и заикаешься, то становишься самым тормознутым тормозом в мире.
В резервации меня называют тормозом пару раз на дню. Они называют меня тормозом, когда сдергивают с меня штаны, или пихают головой в унитаз, или просто отвешивают щелбан по макушке.
Я пишу эти строки вовсе не так, как говорю на самом деле, иначе пришлось бы наполнить текст заиканием и шепелявостью, и тогда вы наверняка подумали бы: и на фига я читаю рассказ, написанный таким тормозом.
Знаете, что бывает с тормозами в резервации?
Нас колошматят.
Примерно раз в месяц.
Ага, я член клуба «Синяк месяца».
Конечно, я хочу гулять. Все дети хотят. Но безопасней сидеть дома. Поэтому я торчу в своей комнате, читаю и рисую картинки.
Вот такие, к примеру.
Рисую я постоянно.
Рисую карикатуры на маму, папу, на сестру и бабушку, на лучшего друга Рауди[1] и на всех обитателей резервации.
Рисую, потому что слова слишком непредсказуемы.
Рисую, потому что слова слишком ограниченны.
Если ты говоришь на английском, испанском, китайском или любом другом языке, тогда тебя поймет только определенный процент человеческих существ.
Но рисуй – и тебя поймет каждый.
Если я нарисую цветок, то любой мужчина, женщина или ребенок в любой точке планеты взглянет и скажет: «Это цветок».
Я рисую, потому что хочу говорить с миром. И хочу, чтобы мир меня слушал.
С карандашом в руке я чувствую себя важным. Как будто я могу вырасти и стать кем-то важным. Творческой личностью. Может, известной творческой личностью. Может, богатой творческой личностью.
Для меня это возможность стать богатым и известным.
Вы только поглядите на мир. Почти все богатые и известные не-белые – это творческие личности. Певцы, актеры, писатели, танцоры, режиссеры, поэты.
Так что я рисую, потому что для меня это единственный реальный шанс вырваться из резервации.
Сдается мне, что мир – сплошная череда прорвавшихся дамб и потопов, а мои рисунки – крошечные спасательные шлюпки.
Почему для меня так важен цыпленок
Ладно, теперь вы знаете, что я рисовальщик. И, кажись, неплохой. Однако, как бы хорош я ни был, рисунки никогда не заменят еду или деньги. А здорово было бы: нарисовал бутер с шоколадной пастой и вареньем или кулак, полный двадцатидолларовых купюр, потом дунул-плюнул – и нате вам, всё стало настоящим. Но так я не умею. Да и никто не сумеет, даже самый голодный на свете волшебник.
Вот бы я был волшебником… Но я всего-навсего голодранец, живущий со своей голодранской семьей в голодранской индейской резервации Спокан[2].
Знаете, что самое поганое в нищете? Ах, не знаете? Ну так произведите в голове простое действие.
Бедность = пустой холодильник + пустой желудок
Случались дни, когда есть вообще было нечего и вместо обеда мы спали, но рано или поздно родители радостно врывались в дом с коробкой Кентуккийского жареного цыпленка из KFC[3].
Оригинальный рецепт.
Знаете, еда становится невероятно вкусной, когда ты голоден! Нет ничего восхитительней куриной ножки, если ты не ел часов эдак восемнадцать с половиной. И, поверьте мне, славная куриная ножка может кого угодно заставить уверовать в существование Бога.
Так что голод – не самое паршивое в бедности.
А теперь, спорим, вы спрашиваете меня: «Ладно-ладно, мистер Голодный Художник, мистер Слов-полон-рот, мистер Горе-мне-горе, мистер Секретный Рецепт, что же в бедности самое паршивое?»
Хорошо, скажу вам, что самое паршивое.
На прошлой неделе мой лучший друг Оскар заболел. Сперва я подумал, что это тепловой удар. День был июльский, жаркий до чертиков (под 40 градусов при 90-процентной влажности), и многие люди теряли сознание от перегрева. Почему бы и маленькой собачке в меховой шубе не получить тепловой удар?
Я попытался дать ему воды, но он не хотел пить.
Лежал на кровати, смотрел красными, слезящимися глазами. Поскуливал от боли. Тронешь его – визжит как резаный.
Как будто все его нервные окончания торчали на пару сантиметров наружу.
1
Rowdy – (
2
Индейская резервация Спокан находится в штате Вашингтон. Здесь проживают 600 человек из 1500 членов этой резервационной общины племени спокан. Существует с 1881 года.