— Я не живу «вот так». И никто из игроков не живет. Мы сражаемся постоянно. Каждый из нас занимается своим делом для того, чтобы уничтожить противника. Я же говорил, что это — война. Вероника, например, исполняет роль носителя секретной информации, которую нужно передать из одной страны в другую. Просто так информацию не отошлешь, по факсу хотя бы, приходится пользоваться таким древним способом. Максим — ее телохранитель. Он обладает редким даром испепелять взглядом предметы. Тебе и твоему другу повезло, что Максим с Вероникой тогда убегали от погони.
— Так вот почему я не слышал выстрелов в подземке, — пробормотал я. — Их попросту не было. Ваш Максим продырявил Генку взглядом.
— Вполне возможно, — ответил Василий, поигрывая каким-то проводком.
— А какую работу делаешь ты?
— Я контролер этого города. Слежу за каждым движением наших игроков, постоянно нахожусь на связи со всеми, если это, конечно, возможно. Ну и помогаю как могу. Своего рода сюрприз для врага. Представляешь, одного нашего окружают, а я сообщаю группке играющих, где они находятся, и наши идут на подмогу. Враги, ясное дело, или принимают неравный бой или убегают. А за мной они уже лет пять ведут непрерывную охоту.
У меня вдруг возникла едва уловимая мысль. А что, если…
— И вы все так и живете? У вас нет старших? Допустим, которые общаются с Создателями и вдохновляют остальных? Или военных командиров?
— Есть жрецы, — ответил Василий. Если бы он знал, как мне вдруг захотелось услышать от него что-то подобное. — Через них мы получаем советы. Только не от самого Создателя — он безразличен к нашим просьбам, его дело наблюдать, — а от приближенных его.
Я резко встал:
— Мне надо покурить! Если я выскочу на улицу буквально на пять минут, ничего не случится?
Вероника не ответила. Она даже глаз не подняла. Ну и хорошо, а то наверняка заметила бы, как у меня вдруг задрожали пальцы. Василий пожал плечами:
— Мне кажется, тебе должно быть все равно. Даже если ты убежишь, нам будет только легче.
— Ты прав, — пробормотал я, думая совершенно о другом. Ведь есть же надежда! Есть! И я все-таки смогу ухватить ее за хвост. — Ну, если никто из вас не возражает…
Я развернулся и торопливым шагом покинул Васин дом. Почти пробежал мимо будки, напрочь забыв о Бобе. Миновал калитку и приблизился к «Ландроверу».
Закрывала его Вероника или нет? От этого сейчас зависело многое. Я дотронулся до прохладной ручки и слегка надавил на плоскую кнопку. Она поддалась, и дверца легко отошла в сторону.
Невероятно! Впервые за эти бесконечные часы я ощутил прилив радости. Хоть что-то наконец стало получаться!
Я быстро нагнулся, пошарил руками в темноте зад них сидений и вытащил на свет ее дорогую игрушку.
Лазерный транстерминатор. Великолепная вещь, во только… удастся ли мне справиться с ним? Времени почти нет. Если из ближайших кустов не появится куч новых оборотней, то из дома может выскочить Вероника. Непроизвольно я посмотрел на дом. А окна? Они ведь могут спокойно увидеть меня в окне! И вновь холод неприятного страха пробежал у меня по спине. Как я мог быть таким невнимательным! Олух!
Но делать нечего. Недолго думая, я перехватил транстерминатор поперек, второй рукой нащупал курок почти рысцой направился обратно в дом.
Но, в конце концов, у меня осталось не больше двадцати минут.
— Хороший пес— Боб высунул из будки свою мор и мрачным взглядом проводил меня до калитки. Наверное, никак не может понять, что это я здесь разбегался в такую рань.
Из окна они меня не видели. Я вошел тихо и на секунду приостановился. Вероника сидела ко мне спиной, откинувшись в кресле и как-то странно склонив голову. Может, плакала? У нее действительно чересчур мягкое сердце для такой Игры. Нельзя ведь жалеть всех и каждого.
Даже обычный мир жесток, а тот, в котором живут они, еще хуже.
Вася тоже не смотрел на меня. Он сидел за компьютером и что-то быстро набирал. На экране за его головой мелькали все те же зеленые цифры на черном фоне. Множество цифр появлялись и исчезали, кружились в непонятном танце, производя какие-то операции и расчеты. Мне этого не понять. Никогда, наверное. Да и не это сейчас мне было нужно. Я хотел жить, и сейчас мне казалось, что я сделаю все, чтобы не умереть, чтобы не стать восемнадцатой жертвой дурацкой игры богов.
А почему, интересно, за целых пять веков всего восемнадцать смертных вмешивались в правила? Почему так мало? Не надо сейчас задумываться об этом, одернул я себя, нужно думать о другом.
— Вероника, — сказал я тихо.
Она вскинула голову и полуобернулась в кресле. Бедная девушка, она действительно плакала.