— Я не могу выбирать из того, что вы мне предлагаете, — произнес я, вскидывая транстерминатор на плечо. Будем надеяться, что он все еще заряжен. — Я подумал и решил, что правильней всего будет, если я все же немного посопротивляюсь вашим Исправителям.
— Ты не сможешь, Виталька, — сказал, не оборачиваясь, Василий. Пальцы его продолжали так же быстро летать по клавишам. — У тебя воли не хватит. Ты же вор. У тебя в подсознании лежит страх перед тем, что тебя когда-нибудь поймают! А теперь за тобой не менты охотятся!
— Знаешь, Вася, ты меня уже достал со своими угрозами. Мне кажется, что вы сами сильнее боитесь этих оборотней, чем друг друга.
— Правильно. Потому что они страшнее. Во много раз, чем ты можешь себе представить. Камеры пыток во Франции и наши гребаные подвалы на Лубянке в тридцать седьмом — ничто по сравнению с тем, что могут сделать Инквизиторы.
Я смотрел на Веронику. Она не шевелилась, но в глазах ее явно читалось только одно. Я почему-то сразу понял, что она знает — транстерминатор заряжен. А я не шучу. Я нахожусь на грани, балансирую над пропастью, стою лишь кончиками пальцев на тонкой проволоке, которая уже глубоко врезалась в кожу и вот-вот порвется, увлекая меня за собой в глубину безумия.
— Знаешь, Вася, я понял, почему вы воюете. Вас заставили. Пригрозили пытками и вечным пребыванием в Аду, или как он там у вас называется. А вы испугались как дети, которым папа угрожает ремнем. Вы ведь даже не подумали, что обрекаете себя на вечный страх. Страх нарушить правила… А еще знаете что? Вы ведь боитесь самой смерти! Я прав? За четыреста лет вы просто-напросто потеряли ту частичку души, которая не дает людям сходить с ума при мысли о том, что они умрут. Вы хотите просто жить вечно. И не представляете даже, что можете когда-то умереть. И это тоже заставляет вас сражаться друг с другом, как и тень Инквизиторов ваших! Черт, да вы просто кучка идиотов!
— Это ты идиот, Виталий! Не лезь в наш монастырь со своей моралью. — Вася наконец закончил работать на компьютере и тоже обернулся в мою сторону. Он выглядел слишком спокойным. Может, не подозревал о моем состоянии? Я же могу сейчас в него выстрелить! Я действительно понял, что сделать это мне ничего не стоит. Только нажать на гибкий и податливый курок…
— Это не мораль! Это факт человеческой жизни!
— Мы не люди, Виталик, — мягко поправил Василий, — не забывай, пожалуйста, об этом.
— Да, я знаю. Вы просто перестали быть людьми, когда согласились играть. Вы что, не понимали, во что ввязываетесь?! — я, не сдерживаясь, откровенно орал, уже не замечая, что дергаю транстерминатор из стороны в сторону, переводя взгляд с Вероники на Василия. Да они и вправду сумасшедшие!
— Прекрасно понимали. Людям, которые никогда в жизни не видели телевизора, не знали, что такое элекрический свет, предлагали бессмертие! Понимаешь, Виталька?
— Хочешь сказать, что потом было поздно отказаться?
— Да.
— Но тогда почему вы каждые сто лет набираете себе новых людей? Вы просто не хотите останавливаться! Я же сказал — вы просто погрязли в своей вонючей жажде жизни!
— Не в этом дело… — попытался перебить Василий, но я не дал ему договорить. Я обратился в Веронике:
— А ты что же думаешь, что твоя попытка самоубийства — это подвиг? Да плевать все остальные ваши игроки на тебя хотели! Главное для них, чтобы ты не выдала свои секреты, которые могут привести и к их гибели тоже.
— То, что у тебя в руках оружие, не дает тебе права так оскорблять меня и моих друзей, — вновь произнес Василий. Вероника по-прежнему молчала, не сводя с меня глаз.
— А я не с тобой разговариваю. Я спрашиваю у нее… Отвечай же!
— Что отвечать?! — неожиданно вскрикнула она. — Ты ведь совсем ничего не понял из того, что видел. Неправильно осознал, за что мы боремся! У нас ведь тоже есть свои идеалы, стремление жить нормальной жизнью!
— И знать вечно, что какие-то существа могут запросто вломиться в твою жизнь? Так, что ли, мне это понимать?
— Не в этом суть, Виталик. Всего полчаса назад ты узнал, что все подвластно Создателям. Что мы не просто чудо природы, а специально созданные Богом существа. Возможно, что именно для этой Игры. Понимаешь? Это напугало тебя.
— И ты понял, что умрешь, — добавил Василий тихо. Совсем не понимая, что делаю, я перевел ствол транстерминатора на него. Сердце мое бешено колотилось, и тут только я осознал по-настоящему, насколько взвинчен. До какого предела дошел. И еще, что я не только зол на все, что происходит со мной, но и вправду напуган. Настолько сильно, что грань страха почти стерлась с гранью злости. Это и называется слепым безумием.